- Эдди сам рассказал мне об этом - после того, как послал первое письмо на валлийском... спросил меня, понравился ли мне сюрприз. Он решил, что это отличная шутка, так как его умный-разумный мистер Джеймс К. Стивен... - голос у него сделался горьким, ревнивым, неожиданно похожим на самого Эдди, - всегда был таким отличником и выставлял Эдди на посмешище всему Кембриджу, потому что все, кроме нескольких профессоров, знали, что это мистер Джеймс К. Стивен писал за Эдди переводы с древнегреческого и латыни, чтобы тот мог переписать их от руки! Да, он сам мне рассказал об этом и как платил своему дорогому Джеймсу за каждый перевод, что тот делал за него в Кембридже! Поэтому, когда Эдди захотел написать письма так, чтобы их не мог прочитать больше никто, он попросил своего любимого мистера Джеймса К. Стивена помочь ему перевести их и заплатил ему по десять соверенов за каждое, чтобы тот не говорил об этом никому...
Что ж, решил Лахли, возможно, Морган и не сочиняет. Платить своему наставнику за перевод университетских упражнений по латыни и греческому вполне в духе Эдди. Равно как и платить за перевод любовных писем. Да спаси их Бог. Он взял Моргана рукой за горло и сдавил с силой, достаточной для того, чтобы на нежной коже остались красные следы.
- А сколько заплатил Эдди своему наставнику за то, чтобы тот хранил в тайне, что он писал письма на валлийском любовнику мужского пола?
- Да нет же! Он же не говорил! То есть ему не говорил, что я мальчик! Он сказал мистеру Стивену, что "Морган" - это имя хорошенькой девицы, с которой он встречался, родом из Кардиффа... сказал, что хочет произвести на нее впечатление письмами на ее родном языке, так что мистер Стивен не догадался, что Эдди писал их мне. Может, он и не слишком умен, Эдди, но он вовсе не хочет сесть в тюрьму! Вот он и убедил мистера Стивена в том, что я - девушка, а этот доверчивый идиот помог Эдди их написать. Честное слово, Эдди сказал, он стоял у него за спиной и говорил, какие валлийские слова использовать, даже в самых грязных местах. Только когда Эдди переписывал их с черновиков начисто, чтобы отослать мне, он поменял все слова, что касались женского тела, на нужные, потому что он сам нашел их...
- Начисто?
Морган отчаянно затрясся.
- Ради Бога, Джонни, не бей меня больше! Эдди решил, так будет забавнее, вот он и послал мне черновики вместе с чистовыми письмами, что адресованы мне...
Он осекся, увидев, как побелело от ярости лицо Лахли.
"Боже мой, этот царственный ублюдок еще глупее, чем я думал! Если бы от этого было хоть сколько-нибудь пользы, я бы отрезал его яйца и скормил ему самому! Стоит любому суду в Англии увидеть эти письма, и на нем можно ставить крест!"
Он больше не сомневался в том, что Морган рассказал ему правду об этой истории с письмами на валлийском. Эдди был как раз из таких идиотов, воображавших, что они умнее всех и что этот маленький жадный ублюдок не посмеет шантажировать его ради куска хлеба.
- Это правда, Джонни! - продолжал всхлипывать Морган. - Я докажу, я достану эти письма и покажу тебе...
- О да, Морган. Разумеется, мы получим эти письма обратно. Ты только скажи мне, где можно найти эту Полли Николз?
- Она снимает комнату в ночлежке на Флауэр-энд-Дин-стрит, которую все зовут "Белым домом", - иногда в складчину с клиентом, иногда с Длинной Лиз Страйд или Кэтрин Эддоуз - ну, в общем, с тем, у кого денег на ночлежку в одиночку не хватает...
- Что ты сказал Полли Николз, когда отдавал ей письма?
- Что это любовные письма, - прошептал тот. - Я не говорил ей, от кого они, и соврал, что они на бумаге с его вензелем, а они на обычной писчей, так что все, что она знает, это что они подписаны кем-то по имени Эдди. Кем-то богатым, но всего только Эдди, даже фамилии нет.
- Хорошо, Морган. Это очень, очень хорошо.
В наполненных слезами глазах маленького дурачка вспыхнула надежда.
Он почти нежно погладил Моргана по щеке.
Потом Лахли вытащил нож.
Глава 5
Разумеется, перед входом в офис толпились репортеры.
Состроив на лице выражение неподдельных потрясения и скорби, потерев глаза для красноты, сенатор Кеддрик вышел из длинного блестящего лимузина навстречу вспышкам и прожекторам телевизионщиков.
- Сенатор! Как вы прокомментируете это нападение террористов?..
- ...скажите, каково это: потерять родственницу от пуль террористов?..
- ...хоть слово о вашей дочери... Кеддрик поднял руки.
- Прошу вас, мне известно не больше вашего. Касси погибла... - Он сделал паузу, чтобы его дрогнувший голос через спутник разлетелся по всему миру. Моя девочка все еще не нашлась, ее друг по колледжу безжалостно убит... право же, я ничего больше не знаю... - Он уже протискивался сквозь толпу, опередив своих референтов.
- Правда ли, что террористы принадлежали к "Ансар-Меджлису", организации выходцев из Нижнего Времени, объявивших джихад Храму Владычицы Небесной?
- Послужит ли это нападение поводом к возобновлению вашей кампании по закрытию Вокзалов Времени?
- Сенатор, в курсе ли вы, что сенатор Саймон Мухтар-аль-Харб, известный своими симпатиями к "Ансар-Меджлису", инициирует разбирательство по поводу Храмов?..
- Сенатор, что намерены делать лично вы?..
Он задержался на ступенях у входа и повернулся лицом к камерам, позволив своим покрасневшим глазам увлажниться.
- Я намерен отыскать мою дочь, - прерывающимся голосом произнес он. - И я намерен отыскать ублюдков, виновных в ее исчезновении, а также в убийстве бедной Касси... Если окажется, что в ее смерти повинны эти террористы из Нижнего Времени, если это они похитили мое единственное дитя, я сделаю все, что в моих силах, чтобы все до единого Вокзалы Времени на этой планете были закрыты. Я уже много лет убеждаю Конгресс в том, что попадающие на вокзалы люди из Нижнего Времени несут угрозу нашему миру. А теперь еще это... Прошу меня извинить, это все, что я могу сказать; я слишком потрясен и расстроен, чтобы говорить.
Он одолел последние ступеньки и вошел в дом.
Вошел, улыбаясь про себя.
Вторая фаза операции успешно началась.
* * *
Йанира Кассондра не приходила в сознание почти все время, пока Джина и Ноа собирали вещи. Слабый звук, донесшийся со стороны гостиничной кровати, заставил Джину обернуться, так и не выпуская из рук огромную охапку дамского белья викторианской эпохи, купленного для Йаниры на деньги тети Касси. Джине предстояло разгуливать по Лондону в мужском платье, от чего ее уже начал трясти колотун - сильнее, чем когда-либо перед выходом на сцену. Увидев, что Йанира пошевелилась, Джина швырнула корсеты и шерстяные панталоны в сундук и поспешила к кровати, над которой уже склонился Маркус. Ноа тоже пришлось оторваться от телефонных переговоров с местным косметологом - по плану Армстро Джине необходимо было поработать еще немного над своей внешностью, добавив к слишком женственному, не говоря уже об известности, лицу викторианские бакенбарды.