Йанира оказалась в Лондоне наедине с безумцем.
Ее затрясло, и она сделала отчаянную попытку открыть глаза.
На мгновение ее застал врасплох свет: необычно мягкий и приглушенный. Зрение медленно прояснялось. Ее принесли в незнакомый дом. В камине у противоположной стены ярко горел огонь. Убранство комнаты говорило о богатстве ее владельца: мебель подобрана со вкусом, стены оклеены дорогими обоями, каминная полка украшена изысканной резьбой. Дверной проем с арочным завершением в ногах кровати, на которой она лежала, вел в неизвестное ей соседнее помещение. В шаре дымчатого стекла на начищенном до блеска медном кронштейне горел газ. Одеяла, которыми она была укрыта, были пухлыми и теплыми, украшены богатыми орнаментами.
Человек, который принес ее сюда, как она вспомнила, был одет достаточно изысканно. Значит, это джентльмен, хоть и сумасшедший. Несмотря на теплые одеяла, ее снова пробрала дрожь; она попыталась сесть, но обнаружила, что не в состоянии даже двинуть головой без того, чтобы комната не начала вращаться вокруг нее. "Опоили... - мелькнула у нее вялая мысль. - Меня опоили чем-то..." Страх охватил ее с новой силой.
Издалека доносились голоса - мужские голоса, откуда-то из-под ее богато обставленной тюрьмы. "Что ему нужно от меня?" Она напрягла память, стараясь вспомнить подробности тех последних, страшных мгновений на улице. Она припомнила, как он кричал ей что-то на ее родном языке; только сейчас до нее дошло, что это были изумленные проклятия. "Откуда британский джентльмен знает язык древних Афин и Эфеса?" Голова работала слишком плохо и сбивчиво, чтобы вспомнить все, что читала она на станции о жителях Лондона по ту сторону Британских Врат.
Тут она со страхом заметила, что голоса приближаются. Поднимаются по лестнице, направляясь в ее сторону. Тяжелые шаги, скрип деревянных ступеней... Потом слуха ее коснулся металлический скрежет ключа, и дверь начала медленно открываться.
- ...присмотри за мистером Мейбриком, Чарльз. Лекарство, которое я ему дал, успокоит"го на несколько часов. Я спущусь и займусь им через некоторое время, после того, как разберусь здесь.
- Хорошо, сэр.
Голоса напоминали гидов "Путешествий во времени" или героев тех фильмов про Лондон, которые смотрели они с Маркусом. Фильмов - тут она с ужасом вспомнила, откуда знакомо ей это имя: Мейбрик, - про Джека-Потрошителя...
Дверь наконец отворилась. Он стоял в проеме - человек, застреливший Джину Кеддрик и принесший ее сюда. Долгую минуту он просто стоял, не улыбаясь, вглядываясь в ее широко открытые глаза. Потом бесшумно шагнул в спальню и прикрыл за собой дверь. Негромко щелкнул замок. Он повернул ключ и убрал его в карман. Она смотрела, как он приближается, с нарастающим ужасом - всю фигуру его словно обволакивала жуткая тьма.
- Ну что ж, дорогая моя, - мягко произнес он, придвигая кресло к изголовью кровати. - Право же, я не ожидал, что вы очнетесь так быстро.
Будь у нее возможность двигаться, она отвернулась бы от руки, которую он положил ей на лоб. Исходившая от него злоба почти оглушала Она вскрикнула, как от физического удара.
- Вам нечего бояться, дорогая моя. Я и в мыслях не имел причинять вам вред. - Он негромко рассмеялся неведомой ей шутке. - Скажите, как вас зовут?
Язык ее поворачивался против ее воли.
- Йанира... - Зелье, которым он ее опоил, шумело в голове, наводя на нее еще больший ужас.
- Йанира? Откуда вы? И как ваша фамилия?
Ее называли Кассондрой - титулом жрицы Артемиды. Она прошептала и это имя, не столько увидев, сколько ощутив его потрясение при этом.
- Кассондра? Чертовски странная фамилия. Так откуда вы, черт возьми, взялись? Ее охватило смятение.
- С вокзала... - начала было она.
- Да нет, не с какого вокзала, женщина! Откуда вы родом?
- Из Эфеса...
- Эфеса? - Глаза его снова изумленно округлились. - Вы хотите сказать, из той турецкой провинции, где когда-то стоял этот город? Но почему тогда вы говорите по-гречески, а не по-турецки? Да еще на древнем наречии Гомера и Перикла?
Слишком много вопросов, слишком мало сил... Он пригнулся к ней, больно схватив за руку.
- Отвечай!
Она вскрикнула еще раз от охватившего ее смертельного ужаса и забилась в попытке бежать от того бездонного кошмара, который видела в его душе.
- Спаси меня, Артемида!.. - Мольба вырвалась у нее невольно, словно у утопающей в захлестывающей ее черноте. Его лицо придвинулось вплотную к ней.
- Артемида? - переспросил он хриплым шепотом. - Что знаешь ты про Артемиду, богиню Эфесскую?
Боль от его присутствия стала почти невыносимой. Она невольно перешла на язык своего детства - молила о пощаде, снисхождении...
Он отодвинулся от нее, дав ее истерзанным чувствам передышку, но короткую. Он вернулся с кожаным саквояжем, расстегнул его и достал тяжелую металлическую трубку с торчавшей из нее иглой.
- Если ты не заговорила после того, чем я тебя напоил, - буркнул он, клянусь всеми силами ада, уж это развяжет тебе язык.
Он впрыснул что-то ей в руку - оторвал рукав ее платья, обнажив ей локоть, и вонзил в него иглу. Головокружение и дурнота усилились, а вместе с ними и терзавшая ее боль. Комната то расплывалась перед ее взглядом, то шла кругом.
- А теперь, мисс Кассондра, - донесся до нее сквозь мутную пелену голос ее тюремщика, - будьте добры, скажите все-таки, кто вы такая, откуда вы взялись и что это за мужчина был с вами...
Йанира проваливалась в бездонный колодец ужаса, спасения из которого не было. Словно во сне слышала она собственный голос, отвечавший на вопросы, повторявший ответы, смысл которых ускользал от нее. Она погружалась в транс ясновидения, и новые образы вставали перед ней: нагой юноша, распятый на дереве и медленно умирающий под ножом допрашивающего ее мужчины; безвольный, жалкий молодой человек, в жилах которого текла королевская кровь; жажда любви, толкнувшая его в руки мужчины, склонявшегося сейчас над ней... Лента времени в ее голове свивалась и раскручивалась обратно, и она увидела искаженное от ужаса лицо женщины, прижатой спиной к деревянному забору, и другую женщину, разрезанную на куски ножом безумца...