Я повернулся и призывно махнул рукой стоящему под охраной Малыша и Голиафа первожрецу.
Тот, весь в антимагических цепях и под прицелом пары древних амулетов, сохранившихся от ликвидационной группы магов (а то кто знает эффективность этих цепей в отношении жрецов), подошел ко мне.
– Ваше преосвященство, если поклянетесь именем своего бога не причинять мне и всем, кто меня окружает, вред, я вас освобожу без всякого выкупа. Ваше решение?
– Клянусь именем Трасскора не причинять тебе и твоему окружению вреда.
Вокруг первожреца вспыхнуло сияние, а это означало, что клятва принята.
Вампиресса тут же сняла с пленника цепи, а Лития вернула ему все его жреческие прибамбасы, которые отняла Косточка.
– А теперь, на виду у всех, проведите проверку моей принадлежности к Тьме. Но опять же сначала поклянитесь именем своего бога, что делаете это не по принуждению, а о результатах проверки скажете правду, одну только правду и ничего кроме правды, и пусть ваш бог покарает вас страшной смертью, если вы солжете.
Первожрец с недовольным видом повторил вторую клятву, которая также была принята.
– Тогда приступайте. Или вам нужны помощники? Тогда призовите их… кто остался.
– Один справлюсь.
Первожрец стал читать молитву, делать пассы руками, окатывая меня Силой, и прочее в том же духе. Продолжалось это таинство минут десять.
– Каков же ваш вердикт, ваше преосвященство? – спросил я, видя, что Геркаренон Гносс молчит, только жует губами с недовольным видом.
– В тебе нет Тьмы…
– Отлично!
– Но как же так?! Этого не может быть! – воскликнул первожрец. – У нас неопровержимые доказательства, что ты…
– А может, не я?
– А кто?!
– Кто-то другой. Маги действительно погибли от руки Темного, его еще звали Неназываемым. Может, слышал о таком?
– Н-нет…
– Тем не менее, этот так. Раньше в замке обитал Темный, но он посмел захватить в плен моих жен, за что и поплатился. Я убил его. А вы, не разобравшись, решили, что он – это я, и пошли войной. Кстати, раз уж разобрались, что я не Темный, то претензий ко мне вроде как нет? Ведь так?
– Нет…
– «Нет» означает «да, остались», или «нет, не остались»? – решил я уточнить, а то еще устроят казуистику, знаю я этих деятелей: скажут одно, думают второе, а делают третье.
– Нет значит нет, – прошипел первожрец.
– Замечательно! А что с Походом Очищения, раз уж выяснили, что все чисто? А то я лично не помню, чтобы звал уборщиков…
Первожрец совсем скуксился и выдавил:
– Объявляю Поход Очищения ошибочным…
Что тут началось!
Толпа с минуту стояла в абсолютной тишине, переваривая услышанное, а когда до всех наконец дошло, что они зазря проливали свою кровь, как-то разом взорвались проклятиями. И ладно бы только кричали, так там мочилово началось. В общем, уцелевшим в битве жрецам и паладинам не повезло. Против толпы этим ребятам нечего было противопоставить. Так же, как молитвы паствы усиливали их, проклятия – ослабляли. Палка о двух концах. Мало кому удалось вырваться. Считанным единицам.
Я посмотрел на осунувшегося Геркаренона. Это был его конец. Во всех смыслах.
Да уж, мужику можно только посочувствовать. Заварил такую кашу мирового значения, и нате… И ладно бы он дал это признание после победы надо мной, желательно легкой, на какую, собственно, и надеялся, а еще лучше – получив при этом богатые трофеи, в этом смысле чего только стоят мифриловые наконечники и прочее. Но вот сказать такое после поражения, да еще столь разгромного, когда от полумиллиона осталась едва ли треть, а то и меньше, это как серпом по одному месту. Если проблем можно было ждать только от простых людей, с этим еще можно было бы справиться – задурить голову плебеям, откупиться богатыми дарами от властьимущих, – но ведь претензии к своему первожрецу возникнут у самого Трасскора, когда он вернется и обнаружит такой провал, ведь вера в него пошатнется. Вот от кого не спрячешься…
Попал мужик, ничего не скажешь.