Глава 7
На следующий день Том, стесняясь и робея, опять отправился в лазарет к Мелани, но увидел ее направлявшейся с охапкой белья в ангар, где находились газовые стиральные машины. Неожиданно встретив Тома, Мелани чуть не споткнулась. Извиняясь за свою вчерашнюю глупость, Том помог ей загрузить белье в машину.
— Прости, Мелани. На самом деле я вовсе не такой идиот. Просто до меня не сразу дошло — не ожидал встретить тебя здесь.
Мелани улыбнулась. Ее нисколько не смущало то, что Том ее вчера не узнал. Наоборот, она была довольна.
— Я здесь в четверг выступала на благотворительном вечере.
— Мне очень нравятся твои песни и твой голос. Понятно, что твое лицо показалось мне знакомым, — рассмеялся он, наконец осмелев. — А я-то думал, что видел тебя в Беркли.
— Как бы мне этого хотелось! — Они вышли на улицу. — Я даже рада, что ты меня не узнал. Не представляешь, как раздражает, когда вокруг поднимается вся эта угодливо-подхалимская суета, — призналась Мелани.
— Еще бы! — Они вернулись на центральный двор и, налив себе в бутылки воды из цистерны, что стояла на тележке, присели на бревнышко поболтать. Было замечательно: вдали над поблескивавшими в солнечных лучах водами залива виднелся мост «Золотые Ворота». — А тебе нравится твоя работа?
— Иногда. А иногда становится тошно. Очень уж мать на меня давит. Знаю, мне бы ей спасибо сказать. Ведь это благодаря ей я добилась успеха. Она постоянно об этом твердит. Но ей все это нужно гораздо больше, чем мне. Я просто люблю петь, люблю музыку. Честно говоря, и выступать, и гастролировать бывает весело. А иногда от этого страшно устаешь. Но ничего не поделаешь, приходится выкладываться, иначе за это лучше вообще не браться. Тут вполсилы работать нельзя.
— А ты когда-нибудь делала перерыв?
Мелани отрицательно покачала головой и рассмеялась, зная, до чего по-детски прозвучат ее слова.
— Мне мама не разрешит. Скажет, что это профессиональное самоубийство, что в моем возрасте перерывов не делают. Я хотела поступить в колледж, но с моей работой учиться невозможно. Первый успех пришел ко мне в начале средней школы. И я бросила учебу, стала заниматься с репетиторами и получила аттестат экстерном. Мне в детстве очень хотелось ходить в садик, честное слово, но меня туда не отдали. — Эти слова Мелани даже для ее слуха звучали как сказки «Бедной богатой девочки». Но Том отнесся к ней с пониманием и сразу почувствовал тот прессинг, под которым жила Мелани. В ее словах он не усмотрел ничего забавного, что бы ни думали на этот счет остальные. Мелани была печальна, словно лучшие годы ее юности прошли мимо. А разве на самом деле это не так? Том от всей души пожалел Мелани.
— Мне бы хотелось как-нибудь прийти на твой концерт, — задумчиво проговорил он. — То есть теперь, когда мы с тобой знакомы.
— В июне я выступаю в Лос-Анджелесе. А потом еду на гастроли, сначала в Лас-Вегас, затем по стране. Июль, август и часть сентября. Может, у тебя получится приехать в июне? — Эта идея понравилась обоим, хотя они были едва знакомы.
Они пошли к лазарету. Том проводил Мелани до дверей, пообещав заглянуть к ней как-нибудь еще. Он не поинтересовался, есть ли у нее парень, а сама Мелани забыла сказать ему о Джейке. С тех пор как они поселились в лагере, Джейк стал ей неприятен своим нытьем — постоянно хотел домой. Остальным восьмидесяти тысячам этого тоже хотелось, однако все как-то мирились с ситуацией. Ведь не выбрали же в самом деле его одного, чтобы досадить. Мелани даже пожаловалась на него Эшли накануне вечером: Джейк ведет себя как ребенок, и она с ним уже устала нянчиться. До чего ж он все-таки эгоистичный и инфантильный! Но сейчас по дороге в лазарет, к Мэгги, она напрочь забыла и о нем, и даже о Томе.
Организованное Эвереттом собрание «Анонимных алкоголиков» имело огромный успех. Он был потрясен: на встречу, обрадованные представившейся им возможностью, пришли почти сто человек. Вывеска «Друзья Билла В.» привлекла к себе внимание посвященных, а из утреннего объявления по громкоговорителю они узнали, где состоится встреча. Собрание с многочисленными выступлениями продлилось два часа. Эверетт, шагая в лазарет и намереваясь поделиться радостью с Мэгги, чувствовал себя совершенно другим человеком. А у нее был усталый вид.
— Вы оказались правы! Все прошло просто великолепно! — Глаза Эверетта радостно горели, когда он рассказывал, сколько людей явилось на собрание. Мэгги за него порадовалась. Целый час, пока длилось затишье, Эверетт просидел в лазарете. Мэгги отправила Мелани отдыхать, а сама осталась с Эвереттом.
В конце концов они вместе ушли из больницы, отметившись на выходе. Эверетт проводил ее до здания, где размещались волонтеры от различных христианских церквей, братств и монашеских орденов. Были здесь также несколько раввинов и буддистов в оранжевых одеждах. Эверетт с Мэгги просидели на ступеньке перед входом и пока беседовали, все время кто-то входил и выходил из здания. Мэгги нравилось говорить с Эвереттом, который после собрания почувствовал новый прилив сил.
— Спасибо вам, Мэгги! — Эверетт поднялся, собираясь уйти. — Вы настоящий друг.
— Вы тоже, Эверетт, — улыбнулась Мэгги. — Рада, что у вас все получилось.
Она заволновалась при мысли, что было бы, если б никто не пришел. Но собравшиеся сегодня договорились встречаться каждый день в тот же час, и Мэгги предчувствовала, что затея Эверетта будет иметь успех. Люди жили в постоянном напряжении, впрочем, как и она сама. Священники в их здании каждое утро проводили богослужения, заряжавшие Мэгги положительной энергией на весь день, точно так же как собрание «Анонимных алкоголиков» — Эверетта. Мэгги каждый вечер перед сном посвящала молитве, несмотря на тяжелую работу, которая забирала у нее все силы.
— До завтра, — попрощался Эверетт и ушел.
Мэгги вошла в здание. По освещенной фонарями на батарейках лестнице поднялась наверх. Входя в комнату, которую она делила с шестью монахинями-волонтерами, она думала об Эверетте. Впервые за долгие годы она почувствовала некое отчуждение от других монахинь. Одна из них вот уже два дня сокрушалась, что осталась без монашеского облачения: в монастыре из-за утечки газа начался пожар, и монахини, спасаясь, прибыли в Пресидио в одних ночных халатах и тапочках. Женщина, по ее словам, чувствовала себя без облачения голой. Мэгги терпеть не могла монашеские одежды и надела их на благотворительный вечер лишь потому, что не имела платья и вообще ничего другого, кроме того, в чем работала на улицах.
Мэгги не могла бы объяснить, почему чувствует себя так, почему другие монахини стали казаться ей какими-то недалекими. Она вспомнила, как уверяла Эверетта, что ей нравится быть монахиней. Ей действительно нравилось, но при этом многие служители Бога — и монахи, и даже священники ее раздражали. Иногда удавалось от этого отвлечься. Ведь с ней были Бог и ее подопечные, заблудшие души. Особую неприязнь представители духовного сословия вызывали у нее, когда, ничего не желая вокруг себя видеть, они считали свой жизненный выбор единственно правильным и предпочтительным для всех.
Ее тревожили собственные чувства. Когда Эверетт спросил, испытывала ли она хоть когда-нибудь сомнение по поводу правильности раз и навсегда сделанного выбора, она с чистой совестью ответила отрицательно. Ни раньше, ни сейчас Мэгги не жалела об этом. Только вдруг ощутила, как дороги ей беседы с Эвереттом, его философствования и шутки с остроумными замечаниями. Всякий раз как она думала о нем, ее охватывала тревога: она не хотела привязываться к мужчине. «Может, монахини и правы, — размышляла она. — И нам положено носить монашеское облачение — чтобы напоминать окружающим, кто мы такие, заставляя их держаться от нас на расстоянии. Мы же с Эвереттом опасно сблизились — настолько, что между нами не осталось никаких преград». Правду сказать, условия, в которых здесь приходилось существовать людям, были необычны, они способствовали зарождению дружбы, тесных связей и даже романтических отношений в будущем. Мэгги хотела дружить с Эвереттом, но не больше. Именно об этом она и твердила себе, умываясь холодной водой. Она легла на свою койку и, как всегда, обратилась к Богу. Мэгги старалась не допускать Эверетта в свои молитвы, но он, без сомнения, по-прежнему присутствовал в ее мыслях. Пришлось предпринять осознанное усилие, чтобы закрыться от него. Впервые за долгие годы она напомнила себе, что является Божьей невестой и ничьей больше. Она принадлежит только Ему. Так было, так есть и так будет. Мэгги истово молилась, и ей наконец удалось прогнать из своих мыслей образ Эверетта, на смену которому пришел образ Христа. Мэгги закончила молитву, глубоко вздохнула и, закрыв глаза, умиротворенно уснула.