– Я понял.
– Только Бэтмен, понимаешь… вот, точно, хороший пример. Потому Бэтмен и удачный, и совсем не скучный, хотя он просто мужик, который переодевается в летучую мышь и кого-то лупцует.
– Какая причина Бэтмена? Какое почему?
– У него убили родителей. Хладнокровно. Прямо у него на глазах, когда он мелкий был. Напал грабитель.
– Он мстит.
– И это интересно, – сказал Сэмми. – Понимаешь?
– И он сошел с ума.
– Ну…
– И поэтому надевает одежду летучей мыши.
– Там прямо так не говорится, – сказал Сэмми. – Но пожалуй, между строк читается.
– И нам надо понять, в чем почему.
– «В чем почему», – согласился Сэмми.
– Крейсер.
Джо вскинул взгляд – перед ними стоял какой-то юнец. Весь приплюснутый и пухлый, а лицо, не считая больших очков в черной оправе, забинтовано и почти невидимо под сложной конструкцией из шарфа, шапки и наушников.
– Джулиус, – сказал Сэмми. – Это Джо. Джо, это мой друг и сосед Джули Гловски.
Джо протянул руку. Джули к ней пригляделся, затем и сам протянул ладошку. Наряжен он был в черное шерстяное пальто, кожаную меховую ушанку с гигантскими наушниками и зеленые вельветовые брюки, которые были ему коротки.
– Я говорил про его брата, – пояснил Сэмми кузену. – Зашибает деньгу на комиксах. Ты что тут делаешь?
Где-то в недрах своих оберток Джули Гловски пожал плечами:
– Мне к брату надо.
– Как это замечательно – нам тоже.
– Да? А вам зачем? – Джули Гловски передернуло. – Только говори быстрее, пока у меня яйца не отвалились.
– От холода или… ну, атрофировались?
– Забавно.
– Я вообще забавный.
– К сожалению, не в юмористическом смысле.
– Забавно, – сказал Сэмми.
– Я вообще забавный. Ну и что ты задумал?
– Не хочешь на меня поработать?
– На тебя? Делать что? Шнурками торговать? У нас дома до сих пор коробка валяется. Мама ими кур перетягивает.
– Не шнурками. Мой босс – ну, знаешь, Шелдон Анапол?
– Откуда мне его знать?
– Тем не менее он мой босс. И он мутит бизнес со своим свояком Джеком Ашкенази, которого ты тоже не знаешь, но он издает «Пикантную науку», «Пикантную войну» и всякое такое. Они собираются выпускать комиксы и ищут таланты.
– Чего? – Джули высунул черепашье личико из теней шерстяного панциря. – И ты считаешь, они наймут меня?
– Наймут, если я им скажу, – ответил Сэмми. – Поскольку я главный художник.
Джо покосился на Сэмми и задрал бровь. Сэмми пожал плечами.
– Мы с Джо как раз сочиняем первый выпуск. Герои приключения. Все в костюмах, – продолжал он, уже импровизируя. – Ну, знаешь, как Супермен. Бэтмен. Синий Жук. В таком духе.
– Типа в трико.
– Точно. Трико. Маски. Вот такенные мускулы. Назовем «Маски-комиксы», – продолжал Сэмми. – Основной материал мы с Джо сделаем, но нужны дополнительные. Сляпаешь чего-нибудь?
– Елки, Крейсер, конечно. Еще бы.
– А братец твой?
– Само собой – он от лишней работы не отказывается. Его за тридцатку в неделю посадили делать «Кролика Ромео».
– Ну и славно – тогда его тоже нанимаем. Нанимаем вас обоих – при одном условии.
– Каком?
– Нам нужно рабочее место.
– Пошли тогда, – сказал Джули. – Можно небось в Крысиной Дыре поработать.
На ходу Джули наклонился к Сэмми. Высокий тощий пацан с большим носом отстал, поджигая сигарету.
– А это-то кто? – спросил Джули, понизив голос.
– Это? – переспросил Сэмми. Он схватил тощего пацана за локоть и подтащил ближе, точно вывел к рампе на заслуженный поклон. Запустил пальцы пацану в волосы и потянул – ухмыляясь, покачал его головой из стороны в сторону. Будь Джо девушкой, Джули Гловски, пожалуй, склонен был бы решить, что Сэмми к этому Джо неравнодушен. – Это мой напарник.
4
Сэмми было тринадцать, когда вернулся домой его отец, Могучая Молекула. Той весной закрылась водевильная сеть Вертца – пала жертвой Голливуда, Депрессии, ошибок управляющих, ненастной погоды, убогих талантов, филистерства и ряда других бедствий и фурий, которых в заклинательной ярости отец Сэмми перечислял поименно тем летом во время долгих совместных прогулок. Рано или поздно вину за свою внезапную безработицу он без особых обоснований или логики возлагал на банкиров, профсоюзы, боссов, Кларка Гейбла, католиков, протестантов, антрепренеров, номера с близняшками, номера с пуделем, номера с мартышками, ирландских теноров, англоканадцев, франкоканадцев и лично мистера Хьюго Вертца.
– Да катись они в преисподнюю, – так он неизменно завершал свою филиппику, и его рука в сумерках бруклинского июля сигарой описывала широкую светящуюся дугу. – В один день Молекула говорит им всем: пошли вы все нахуй.