Да.
И о бабушке?
Да.
И о дяде Б.?
168
Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус
Да.
И о К.?
Конечно.
Думаю, тебе следует сделать К. вампиром. Ей бы это понравилось.
Понравилось бы, — согласился я.
Ной подошѐл к холодильнику, чтобы взять «Поп-Тарт». Он положил один в
тостер, нажал на кнопку и стал терпеливо ждать.
Я не спал с трѐх утра. Проснулся с мыслью в голове, которая хотела, чтобы еѐ
написали, которая наставила на том, чтобы еѐ написали, и прямо сейчас.
Воспоминание, как я впервые увидел Джексона Ледбеттера в очереди, покупающим
два ящика Dos Equis, сильно засело у меня в разуме. Это было началом моей истории,
началом совершенно новой главы моей жизни, возможно, началом остатка моей
жизни.
Или, по крайней мере, так будет в моѐм новом романе.
Таинственный мужчина покупает пиво для вечеринки по поводу новоселья.
Вскользь звучит приглашение. Гей-радар зашкаливает. Что бы это могло значить? Он
не знает, что я просто кассир? Это прекрасный принц, не на белом коне, а в
медицинской униформе? У моего сына, наконец, появится второй родитель,
полноценный дом? И я: я, наконец, найду настоящую любовь, спутника на старость,
партнѐра, мужа?
Это могло сработать.
Слова текли легко, и я написал больше трѐх тысяч слов, когда на кухню зашѐл
Ной.
Но я раньше не писал таких книг. Я привык к условностям жанра ужасов. Что
именно я писал? Роман? Драму? Кусочек жизни? Романтическую комедию? Найдѐтся
ли аудитория для такой книги?
Глядя, как Ной садится, вгрызаясь в свой «Поп-Тарт», я понял, что все это не
верно. Это была история любви отца и сына. Остальное было для дополнения.
История любви между родителем и ребѐнком была универсальной. Не имело значения,
что я гей, что он глухой, что мы не вписываемся, что каждый из нас изгой в своѐм
собственном смысле. Бог, судьба, вселенная, удача — нас бросили вместе в эту вещь,
которую мы зовѐм жизнью по причинам, которые мы никогда не сможем понять. Как
сказала бы миссис Хамфрис: «Господь найдѐт способ». И Он нашѐл.
Мы сегодня идем к дедушке? — спросил Ной.
Я кивнул.
Ненавижу туда ездить.
Мы всегда ездим туда по воскресеньям после твоего дня рождения.
Я знаю.
Мы можем и твоей маме отнести цветы, если хочешь.
Хорошо.
Глава 67
Снова прощания
Скамья в церкви Святого Франциска на утренней мессе была заполнена
Кантреллами. Ной, я, мама, Билл, Шелли, дети, и сестра моего папы — тѐтя Мэри, еѐ
муж дядя Роуланд, их дочь Мэри Маргарет, двое еѐ детей. Даже дед, который неловко
169
Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус
выглядел в чистой рубашке и брюках. Джексон сидел рядом со мной, источая слабый
аромат одеколона и хорошего воспитания.
Отец Гиндербах перед мессой подошѐл поприветствовать Ноя, улыбаясь нам,
счастливый, что мы пришли все вместе, даже если такое случалось раз в год. Мама
сделала специальный заказ, чтобы мессу произнесли за упокоение души отца, что она
делала каждый год, в воскресенье после вечеринки на день рождения Ноя.
После мессы мы поехали на кладбище и плелись вдоль могил, пока не дошли до
угла на западной стороне, где традиционно укладывали на покой Кантреллов. Во главе
одного участка земли стояло большое двойное надгробие. На камне были
выгравированы папины дата рождения и дата смерти. Дата рождения мамы была на
противоположной стороне, дата еѐ смерти ещѐ ожидала своей очереди.
"Любящий муж и отец" было написано под папиной информацией.
Мама опустила на могилу венок, сложила руки на груди и молча помолилась.
— Ты мало говоришь о своѐм отце, — тихо сказал мне Джексон, пока мы стояли
и смотрели.
В моей груди набух знакомый комок боли.
— Он был алкоголиком, — сказал я. — Жестоким человеком. Я ненавидел его
характер и иногда думаю, что всѐ ещѐ ненавижу. Я стараюсь не ненавидеть. Он был
моим отцом, но я не помню, чтобы он когда-нибудь говорил, что любит меня. Сейчас я
помню только много воплей и криков и то, каким облегчением была его смерть.
Джексон обвил рукой мою талию, и мы стояли, неся своего рода дежурство.
— Поэтому ты так стараешься быть хорошим отцом? — спросил он.
Я никогда не думал об этом в таком ключе.
— Или, может быть, поэтому Билл так сильно переживает за Ноя, — добавил он.
— Может быть, — согласился я.
Ной подошѐл и встал передо мной. Я обнимал его, положив руку поперѐк его
груди, пока мы смотрели на могилу.
Дед стоял рядом с мамой, глядя на могилу вместе с ней.
— По крайней мере, безбожный дятел, наконец, заткнулся, — наблюдательно
отметил деда.
— Я знаю, папа, — с грустью сказала мама.
Она повернулась посмотреть на нас, утешаясь нашим присутствием.
— Что же, — произнѐс я, глубоко дыша, — с этим разобрались ещѐ на год.
Мы попрощались с тѐтей Мэри, дядей Роуландом и их детьми.
Пойдем навестим твою маму, — прожестикулировала мама Ною.
Мы снова расселись по машинам и проехали по городу на кладбище баптистов,
где была похоронена Кайла, еѐ могила всѐ ещѐ была довольно свежей. Ной нѐс цветы,
которые мы в то утро купили в «ФудВорлде».
Он не был счастлив. Он положил цветы на могилу своей матери, а затем встал
между мной и Джексоном, держа нас за руки.
Билл открыто посмотрел на нас, пока мы стояли с Ноем между нами. Я думал,
что брат может разозлиться, но вместо этого он одарил нас слабой улыбкой.
— Мы все должны будем заботиться о нѐм теперь, когда его матери не стало, —
сказал Билл.
— Должны, — сказал я.
— Я знаю, что ты позаботишься, Вилли, — ответил он. — Я знаю, что вы оба
позаботитесь о нем.
Наши взгляды встретились на долгое мгновение, прежде чем он отвернулся.
170
Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус
Глава 68
Протест
Пятнадцатого сентября, в день рождения Джексона, я устроил Ноя и свою гитару
на заднем сидении «Джипа» Джексона, и мы поехали к зданию администрации
Ассоциации Американской Семьи, которое было в паре кварталов от главной западной
улицы в Тупело, недалеко от моей работы. Мы припарковались у скейтпарка и
спустились по кварталу.
На нас с Ноем были футболки «Гей-Прайд», несмотря на прохладу дня.
У Ассоциации Американской Семьи был комплекс больших зданий,
располагающихся по обе стороны улицы. С надлежащим разрешением на протест от
департамента полиции, которое нам всегда доставал Джордж, мы могли ходить вверх
и вниз по улице, как и по смежным тротуарам, хоть и не могли перекрывать никакое
движение, ни автомобильное, ни пешеходное, чтобы перейти от одного здания к
другому. Мы должны были продолжать двигаться. Мы не могли "собираться в
группы" или "нарушать спокойствие".
— Я никогда не был на таком, — нервно произнѐс Джексон.
— Мы тѐртые калачи, — сказал я.
— Ты не боишься?
— А почему я должен?
— Ты не боишься за безопасность Ноя?
— Что они сделают десятилетнему мальчику?
Мы встретились с Джорджем, который доставал плакаты для протеста с заднего
сидения своего внедорожника. К нам присоединились Жасмин и еѐ спутница Лиза. Мы