Еще немного, и я расплачусь. И это не будут слѐзы счастья.
— В чѐм дело? — спросил Джексон, пододвигаясь и кладя руку мне на колено.
Ной тоже заметил моѐ несчастье и подобрался ближе, глядя на меня с
замешательством.
Что такое, папа?
Я вытер глаза, пытаясь скрыть слѐзы, чувствуя себя до одури шокированным.
— Что такое? — надавил Джексон.
Я убил настроение момента. Убил насмерть.
— Знаю, я выхожу и борюсь за права геев, — сказал я, — но я борюсь за
младшие поколения. За детей. Я борюсь там не за себя. Я никогда не ждал никаких
прав, не в моей жизни.
— Какого чѐрта? — произнѐс Джексон.
— Я знал, что ты не поймѐшь.
— Я пытаюсь, — сказал он. — Но не улавливаю.
— Здесь, на юге, ничего не меняется, — сказал я. — Ты этого не понимаешь?
Ничего никогда не меняется. Для таких людей, как ты, в Бостоне или в Лос-
Анджелесе, или в Нью-Йорке нормально говорить о гей-браке, о равноправии и обо
всѐм остальном, но здесь этого никогда не произойдѐт. Не с нами. Не с такими
людьми, как я.
— Это куча дерьма, — довольно раздраженно произнѐс Джексон.
— Просто это так, — сказал я. — Мы ещѐ даже не закончили чѐртову
Гражданскую войну. К тому времени, как мы доберѐмся до однополых браков, мы оба
уже будем давно мертвы и забыты, а люди будут жить на планете Юпитер.
Джексон сел на корточки с озадаченным выражением лица.
— Мы можем поехать в Бостон, — тихо сказал он. — Это всего несколько часов
на самолѐте. Не большое дело.
— Ты не понимаешь, — сказал я. — Я хочу пожениться в своей собственной
церкви, при своѐм собственном священнике, в своѐм собственном обществе, со своей
семьѐй. Со своими друзьями. Здесь. В месте, где я вырос. В своѐм доме. Я не хочу
ехать в какую-то страну, чтобы пожениться. Это как поехать в Лас-Вегас. Для меня это
не будет по-настоящему.
— Ушам своим не верю, — сказал Джексон.
— До тех пор, пока хоть один человек раб, — произнѐс я, цитируя старую
поговорку, — мы все рабы. До тех пор, пока хоть один человек не свободен, никто из
нас не свободен. Конечно, я могу поехать в Бостон, но здесь так много таких людей,
как я, которые этого не могут. У них нет денег. Это было бы несправедливо. Это было
бы неправильно.
— Вау, — тихо произнѐс Джексон.
— Не слушай меня, — сказал я, чувствуя себя глупо, будто сказал слишком
много, будто говорил задницей.
Джексон вертел в руках коробочку от кольца, потупив взгляд.
187
Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус
Что случилось? — спросил Ной.
Ничего, — сказал я.
Джей тоже будет моим папой?
Я улыбнулся, но не ответил.
— Я не знаю, что с этим делать, — наконец признался Джексон. — Я думал, ты
будешь счастлив.
— Я счастлив, — отметил я.
— Ты действительно настолько увлечѐн политикой, что не выйдешь замуж, пока
это не будет законно здесь?
— Не знаю, — признал я. — Мне придѐтся подумать об этом. Сейчас это не
кажется правильным, но, может быть, я веду себя глупо.
Казалось, в его парусах снова заиграл ветер.
— Хорошо, — сказал он. — Давай обручимся. И когда однополые браки станут
законными в штате Миссисипи, тогда мы заключим однополый брак в штате
Миссисипи. И я подожду ради тебя. Сколько бы времени это ни потребовало. До тех
пор мы будем просто обручены, и весь мир будет знать, что мы ждѐм, когда нас
догонит история. Так или иначе, Вилли Кантрелл, я хочу оставаться с тобой до конца
своей жизни. Так что ты скажешь?
Он снова протянул кольцо.
Ной ярко улыбнулся, наблюдая за этим.
Я колебался долгое время. Как бы это ни было нелепо, я никогда не представлял,
что Джексон Ледбеттер или кто-либо ещѐ когда-нибудь сделает мне предложение. Я
надеялся. Я мечтал. Но никогда не позволял себе верить, что это может на самом деле
произойти. Возможно, это был защитный механизм, чтобы избежать боли
разрушенных надежд. Но вот оно. И теперь, когда Джексон спросил, теперь, когда он
стоял на коленях с кольцом в руке и смотрел на меня, я не знал, что сказать.
Что такое, папа? — спросил Ной.
Не знаю, — признался я.
Ты не хочешь, чтобы Джей был моим папой?
Я опустил глаза.
Он придвинулся ближе, отказываясь быть отвергнутым.
Скажи "да", папа, — настаивал Ной. — Скажи "да", и тогда мы будем
настоящей семьѐй.
— Ну? — поторопил Джексон.
Я повернулся, чтобы посмотреть на него; зрелище было убедительным. Глядя на
Джексона Ледбеттера, я знал, что сделаю практически всѐ, что он попросит, и,
вероятно, намного больше. Каким-то образом я знал, что в этом мире не много
мужчин, которые могут сделать так, чтобы с моего бисквита закапало масло. Я
никогда больше не найду кого-то, похожего на него.
— Тебе нужно спросить разрешения у моего сына, — сказал я.
Он повернулся к Ною:
Я хочу пожениться с твоим отцом. Ты не против?
Ты любишь его так же сильно, как я? — спросил Ной.
Ты знаешь, что да. Я люблю его очень сильно. И тебя я тоже люблю. Я хочу,
чтобы мы были семьѐй.
Ной улыбнулся от уха до уха.
Так у меня есть твоѐ разрешение? — спросил Джексон.
Тебе нельзя быть дураком, — предупредил Ной.
Не буду, — заверил его Джексон. — Так... что ты скажешь?
Ной кивнул.
188
Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус
— Хорошее дело! — воскликнул Джексон.
Они повернулись ко мне, и Джексон снова протянул кольцо.
— Так что ты скажешь, Вилли Кантрелл? — спросил Джексон.
— Я не знаю, — сказал я. — Что мне с этого?
— Что тебе с этого? — возмущѐнно спросил Джексон.
— Ты хочешь, чтобы я вышел замуж за проклятого янки, от которого пахнет
одеколоном, продающимся в «Белкс»? — спросил я. — Серьѐзно, я имею право ждать
чего-то большего.
— Не называй меня Ширли*, — сказал Джексон. — Ты выйдешь замуж за этого
проклятого янки и будешь счастлив.
*Отсылка к сцене из популярной комедии восьмидесятых – "Аэроплан".
— Ты потрясѐшь моѐ сахарное дерево? — поинтересовался я.
— И даже больше. И если ты не наденешь это кольцо на свой палец, я надеру
твой конфедеративный зад до самых лопаток.
— Тогда я смогу использовать свои ягодицы как уши Микки Мауса, — отметил
я.
— Брось, Вилли, — произнѐс Джексон. — Ты выйдешь за меня?
— Я не могу позволить себе купить для тебя такое кольцо, — сказал я.
— Поэтому я купил еще одно, — сказал он, доставая и показывая ещѐ одну
коробочку.
— Ты знаешь, я не верю в Р—А—З—В—О—Д, — сказал я.
— Прекрати увиливать, Вилли, — ответил он. — Ты станешь или не станешь
моим мужем?
— Кажись, стану, мистер Ледбеттер, — сказал я. — Действительно стану.
— Да! — воскликнул Джексон, надевая кольцо мне на палец и целуя меня прямо
в губы, так сильно и так страстно, что Ной закрыл глаза руками и захихикал.
После этого, когда Джексон и Ной занялись установкой нового Xbox и
испытанием своих новых игр, я сидел на диване с нелепой улыбкой на лице, которая
никак не исчезала, и наблюдал за двумя своими мужчинами.
"Может быть, и на юге вещи меняются", — подумал я. Или, может быть, все, что
мы могли сделать — это измениться сами и надеяться, что юг, в конце концов, нас
догонит.
Я взял телефон и позвонил маме.
— Ты ни за что не угадаешь, — произнѐс я.
КОНЕЦ 1 КНИГИ
189