Государственный департамент надеялся, что он добьется осуществления своего тактического плана. 5 мая госсекретарь Грю положил на стол Трумэна меморандум, в котором приводились обоснованные доводы в пользу дальнейшего продвижения американских войск в Чехословакии. Это было мудрым и оправданным политическим решением. Ход рассуждений в меморандуме был таким же, как и у Черчилля, и предложения, содержавшиеся в нем, отличались от всех тех советов, что давались президенту в то время. У нас были все основания ожидать от Советов сотрудничества в отношении Австрии и Чехословакии. Но, к большому сожалению, советское руководство полностью отказалось с нами сотрудничать. Так, оно признало временное правительство Австрии без предварительных консультаций с нами и британцами; оно затягивало ответ на понятную просьбу разрешить нашему дипломатическому корпусу иметь своих представителей при чехословацком правительстве. Однако Государственный департамент полагал, что была настоятельная необходимость в переговорах и что следовало использовать сложившуюся военную обстановку в наших политических целях. Он рекомендовал, чтобы американское командование отдало приказ о продолжении наступления американских войск в восточном направлении от Влтавы. В этой связи департамент указал на то, что советское руководство пыталось заручиться согласием американцев о переводе в их зону оккупации части области Верхняя Австрия к северу от Дуная, в которую вошла 3-я американская армия. Смысл во всем этом был тот, что если американские войска выйдут на реку Влтава на всем ее протяжении, то тогда США смогут вести переговоры с Советским Союзом на равных условиях как в отношении Австрии, так и Чехословакии. В противном случае советская сторона будет и дальше игнорировать американские протесты.
Однако эта операция так и не была осуществлена. Ответ Антонова, который получил Эйзенхауэр, не позволил ему решиться на дальнейшее наступление. Советское Верховное главнокомандование обратилось к союзным вооруженным силам в Чехословакии с просьбой не пересекать «первоначально обозначенную линию». Антонов подчеркнул, что Красная армия остановила продвижение в районе Нижней Эльбы в Германии по просьбе Эйзенхауэра. Главнокомандующий пошел навстречу просьбе Антонова. Красная армия вошла в Прагу. Немецкие войска частью сдались американцам — в месте соприкосновения с ними, частью русским. Период сепаратной военной оккупации Чехословакии начался.
Рядовые солдаты и гражданские лица в войсках коалиции и не подозревали, какая выдержка и осторожность требовались со стороны командующих, чтобы избежать раскола в рядах союзников во время окончательной капитуляции противника. Для них ничто не могло омрачить дни победы. В Британии царило всеобщее ликование. В Соединенных Штатах у людей было чувство удовлетворения и одновременно глубокой обеспокоенности, ведь еще предстояло закончить войну с Японией. В Москве американское посольство окружили шумные толпы жителей столицы, которых переполняли искренние и дружеские чувства. Членов посольства и американской военной миссии сердечно приветствовали и качали на руках. Даже декана Кентерберийского собора пронесли по улицам Москвы на плечах москвичей.
Главы трех держав направили друг другу теплые поздравления. Но даже когда солдаты обнимались и матери плакали слезами благодарности, государственные деятели, до сих пор стоявшие в одном строю, начинали испытывать все большее отчуждение.
В те две недели, что прошли со дня капитуляции Германии, американские и британские власти должны были напряженно думать над тем, чем ответить на требования и претензии Москвы. Их беспокоили намерения коммунистической России в отношении тех стран Европы и областей Дальнего Востока, которые могли оказаться в сфере их влияния и контроля. Суждено ли им было, избавившись от жестокого правления стран оси, перейти под жесткий контроль советского правления? Было ли обречено на забвение сотрудничество стран, что выиграли войну? Или имелась возможность сохранить его для достижения справедливого и мирного будущего? Различий, существовавших между союзниками, после всех клятв в совместной борьбе военного времени, было достаточно, чтобы повлиять на власть и роль в послевоенном мире. Прочие неудачи в достижении соглашения о зонах влияния начали обращать взаимное уважение в агрессивное неприятие друг друга. И новые вопросы появились в повестке дня, как только военные проблемы перестали быть основными.