— Некоторые дети хотят испортить Свиридову жизнь и им бы пригодилась помощь.
— Слоники говорят что рядом с нами идеалист и мечтатель. Ну что вы, слоники! Слоники нельзя так говорить! Ой, не слушай их, — махнул рукой Иванов. — Не слушай, они не про тебя.
Я терпеливо ждал. Рядом хмурился Обухов: княжич не ожидал, что я пойду с места в карьер.
— Я больше не работаю, — вдруг серьёзно произнёс демоноборец. Вдавил сигарету в пепельницу. — Я уже похоронил всех, кого не хотел. Хватит.
— Жаль. Но предложение в силе. Я хочу собрать команду, которая будет заниматься делом, а не тем, чем у вас сейчас занимаются Свиридов да Гордеев.
Граф хохотнул.
— Мальчик хочет войти в бизнес? Слоники трубят, слоники смеются! Ахахаха! Там нет таких денег что ты мечтаешь. Там только смерть. Боль. Рано или поздно ты либо умрёшь либо всё потеряешь. Порталы принадлежат таким как Свиридов и Гордеев. Любо ублюдкам либо коммерсантам. Наш Государь отдал зоны на откуп таким как они. Ну, так говорят слоники. Слоники уверены, что это развивает экономику и здоровую конкуренцию. Кто я чтобы не слушать слоников?
— В окрестностях сейчас находится девять бронзовых зон, из них две ресурсные, — терпеливо прослушал я его клоунаду, — так же есть две серебряные. И это лишь те, что рядом. Каждая из них выгнала людей из домов. Каждая из них ждёт, пока до неё доберутся те, кто путём шантажа пытаются выжать из землевладельцев побольше соков. Слоники как к этому относятся? Спокойно? Ничего не тревожит ушастиков?
— Не трогай слоников, — взгляд графа стал злым.
— Я закрыл две зоны. Сам. Это тяжело, но возможно. Одна из зон была на землях Андрея, и Обуховы могли её потерять из-за Свиридова. Теперь же, пока, они в безопасности, — выделил я слово «пока». — Вместе мы сможем больше. Мы можем разрушить бизнес вашего всеми любимого барона, если, конечно, у слоника кишка не тонка.
— Ты почему со мною так разговариваешь, ребёнок? — Иванов совсем опешил. Он поднялся, возвышаясь надо мною. — Иди к своей маме, хорошо? Я совсем не хочу тебя калечить.
— Вы, господин Иванов, потеряли звено. Это чудовищная потеря, понимаю…
— Да откуда тебе знать, мелкий? — он не ярился, он наоборот погружался в ледяную собранность, которая гораздо опаснее.
— Но за что вы сражались тогда? — не моргнул глазом я. — За деньги или за идею? За что погибли ваши братья? За сгустки или артефакты? За золотую монету?
— Заткнись, сопляк, — очень тихо и спокойно сказал граф. — Христом умоляю, а ты доведёшь меня до греха.
— Конечно. И вы охотно до него дойдёте, потому что я же не Свиридов, — он вздрогнул. Илюша, не перегибай. — Меня и прикончить можно, верно? Это ведь проще чем подняться с кресла и сражаться с демонами? С уютного местечка подонков ненавидеть удобнее, понимаю.
Андрей смотрел на нас выпучив глаза, но не решаясь вмешаться. Граф же шагнул ко мне почти вплотную. От него несло табаком, но совершенно точно не алкоголем. Ты точно не так уж и прост, Павел Валерьевич.
— Господа, — жалобно подал голос княжич. — Ну что вы, господа. Я надеялся, что вы подружитесь…
Иванов неожиданно улыбнулся, а затем даже захохотал, запрокинув голову. Сильно хлопнул меня по плечу.
— Слоники тебя раскусили. Слоникам ты понравился. Выпью за твоё здоровье, — он плюхнулся обратно в кресло и приложился к бутылке. — Хорошего вам вечера, ребятки. Оторвитесь!
Мы отошли, и Андрей тут же зашептал:
— Ты чего, Илья? Зачем ты так возмутительно обрушился на Павла Валерьевича⁈ Про утраты его упомянул, дерзил непомерно!
— Один раз встретил я человека, что сказал мне важную вещь, которую я запомнил, — мы шли под светом фонарей в сторону крытого клуба. В небо устремилось несколько ярких петард, рассыпавшись горохом по небу. Красота какая. Я застыл, наблюдая, но речь продолжил:
— Он тоже всё потерял. Вообще ничего не осталось. Ни дома, ни семьи. Бродяга. И вот он каждый день приходил в центр города, грязный, рваный. Он бродил по главной улице и кричал, и ругался, и хамил. Задирал прохожих, оскорблял их. От него шарахались как от чумного. Он же только распалялся, всё сильнее и сильнее. Громче и громче. Он терял себя. Пока не нашёлся прохожий, который просто дал ему по лицу.
Андрей терпеливо ждал продолжения. Над головой снова бахнул разрыв красно-зелёно-синего салюта.
— Так вот. Только тот удар и привёл его в чувство. Потому что всё то время, как он сказал мне, ему просто хотелось, чтобы кто-то его остановил. Чтобы не глаза отводил, не уходил с дороги, а взял за грудки и тряханул хорошенько. В этом желании он срывался в крутое пике, дна которому бы не было. А когда получил, наконец, по морде, то очухался. И стал вполне себе успешным человеком.