— Парень, выбирайся. Выбирайся!
Из глубины улицы, куда сбежала Анастасия, шагал человек, и на плече у него покоилось женское тело. Лицо незнакомца закрывала Маска. Встречать новую напасть было нечем, поэтому я просто выставил перед собой клинок и приготовился к бою. Илюшки не сдаются.
— Ой, давай без этого, — сказал Претендент, приблизившись. Рядом с ним открылся портал. — Идём.
— Куда⁈
— Нет времени объяснять, — чародей шевельнул рукой, и стена, к которой я прижимался, пнула меня в сторону портала. Ввввух! Мир завертелся, закружился, вывернулся в спираль, запрыгал по разноцветным пластинам, снова извернулся, а затем встал ногой мне на желудок, и уже через мгновение я стоял на четвереньках у роскошного камина и блевал на тигровую шкуру. Порталы это мерзко, оказывается. Никогда прежде в них не был. Надеюсь, и не придётся.
— Фу, — сказал Претендент брезгливо, глядя на моё раскорячившееся великолепие.
— Мне тоже не нравится, — поделился я, отдуваясь. Вселенная перестала плясать, и это хороший сигнал. Добавлю в коллекцию славных новостей, ибо раз меня ещё не убили, значит и не планировали.
Наверное.
Мы оказались в каком-то охотничьем домике из цельных брёвен тёмного цвета. Следы моего знакомства с порталами исчезли вместе со шкурой. Высокий Претендент упёр руки в бока, глядя то на меня, то на Многоликого.
— Полагаю, вы смогли бы его победить, — выдал Маска, наконец. — Хотя, он вас почти отделал.
— Чем обязан ручному Претенденту самого Свиридова? Концепция поменялась? Мне казалось, что мы совсем не друзья. Что же изменилось?
Маска хмыкнул, не скрывая удивления.
— Похвальная осведомлённость, господин Артемьев. Вы очень непростой молодой человек, можете далеко пойти, если уцелеете.
Он медленно поднял руку и снял маску с лица. Это либо жест доверия и открытых карт, либо живым меня отсюда выпускать не собираются. И где это я, кстати?
— Святослав Игнатьевич Оладушкин, — представился Претендент. — Приближённый чародей Его Императорского Величества.
— Илюшка, — буркнул я. Он меня, разумеется, знает, но этикет требует ответить.
— Я надеялся обойтись без личного вмешательства, Илья, но риск вашей смерти оказался велик.
Оладушкин, извиняясь, развёл руками и совсем по-мужицки почесал затылок:
— Чаю?
— Премного благодарен. И за предложение, и за вмешательство. Кто это? — я кивнул на Многоликого.
— Это… — Он хмыкнул. — Это Бес. Личный чародей князя Разумовского. Предан ему как взращённый с младенчества пёс. Исполняет деликатные поручения разной степени законности. Обычно играл роль хорошего парня, но ситуация быстро меняется.
Одарённый обошёл массивный дубовый стол, устроился в кресле позади него. Отсюда он хорошо видел и меня, стоящего у камина, и лежащего Многоликого. Из соседней комнаты выплыл поднос с парящим чайником и двумя чашками. Претендент на посуду даже не посмотрел.
— Какое-то время он вас защищал, Илья. Причём очень долгое.
— От папочки или от мамочки? — невинно поинтересовался.
— Вот так вот сразу, Илья? Быка за рога и по полю, по полюшку? — улыбнулся Оладушкин. Он опёр локти на поручни кресла и сложил кисти так, чтобы пальцы левой упирались в пальцы правой.
— Мне кажется, что времени у нас не очень много, — рассудительно заметил я. — Чего же его попусту тратить? Все мы доказательство того, что папе хотя бы раз в жизни было хорошо, а мама, так или иначе, хотела детей. Просто у кого-то мама передумала, а папе было не настолько замечательно, чтобы воспитывать ребенка одному.
— Юность полна цинизма, но образность ваша мне нравится, Илья. Ваша мама не передумала. Ваша мама умерла.
Никогда меня это не заботило. Не было и не было. Хватало проблем и без поиска биологических родителей. Однако сейчас почему-то кольнуло. Ведь и правда, всю жизнь пронёс в себе уверенность, что меня просто выбросили за ненадобностью, не решив брать грех на душу. Мол, воспитывать его я не могу, а убийцей не стану. Вот и ещё один бастард появился.
Правда, а это если благородные чародеи внезапно решили говорить именно её, оказалась неожиданно болезненной. Как удар под дых.
— Вы хорошо осведомлены о моей родословной? — старательно ровным голосом поинтересовался я.
— О, более чем, — загадочно улыбнулся Оладушкин. — Более чем большинство выживших.
Бес заворочался, звякнули сибириевые кандалы. Выглядел он по-прежнему как Анастасия. Но хорошо помятая и побитая жизнью. Вообще без былого очарования распорядительницы. Платье разодрано, и совсем некрасиво. Макияж размазало, лицо в грязи, в ссадинах, причёска испорчена, а левый глаз почти заплыл. Нормально его Оладушкин отделал.