– Друзья зовут меня Кореш.
– А недруги? – невольно ухмыльнулся опасный преступник.
– Что? – не сразу понял, чего от него хотят, все еще пытался продвинуться внутрь замороженной стройки немолодой уже и сильно «пахнущий» человек.
– Как зовут тебя недруги? – поспешил зачем-то узнать бывший «сиделец».
– Эти? – выразил неудовлетворенность пропитанный страшной вонью новоявленный посетитель. – Эти не зовут: они попросту бьют.
– Ясно. Здесь ты чего?
– Я иду в гости к Бугру и его товарищу Ротозею, – поспешил уточнить это обстоятельство Кореш, недоверчиво сведя к переносице брови.
– Я бы тебе не советовал, – резко отрезал Бекас, мгновенно вспомнив, почему он здесь оказался, – там сейчас такое творится… Так что на твоем месте я бы побыстрее отсюда убрался, – и чуть слышно добавил, – да и на своем в том числе тоже…
В этот момент в конце длинного коридора возникло когда-то белое, а сейчас почти полностью окровавленное видение, которое стремительно стало приближаться к двум говорившим.
– Что это?! – неестественно громко воскликнул вонючий мужчина, первым узрев это стремительно надвигавшееся явление.
– А вот это беда, – взвизгнул срывавшимся тоном Бекас, – где у вас здесь можно надежно укрыться?!
– Только в подвале, – ответил продвинутый в этом вопросе «пахнущий» человек, – там есть потайная комната и железная, прочная дверь.
– Веди! – крикнул преступник, торопя едва знакомого представителя сильного пола как словом, так и в точности делом, одарив его мощным пинком под сухопарую задницу.
Тот недовольно поежился, но вместе с тем на замедлил воспользоваться неоднозначным советом и, выскочив на улицу, забежал в соседнюю дверь. Бывший заключенный следовал за ним практически неотступно, держась рукой за засаленную жилетку. Такая предосторожность была просто необходимой, так как они оказались в подвале, где едва ли чего можно было увидеть, так как прочно «навис» полумрак. Свет уличных фонарей пробивался только сквозь небольшие отверстия, установленные в качестве слуховых окошек. Они бежали, запинаясь в темноте за разбросанные по полу всевозможные строительные предметы, периодически падая и опять поднимаясь, как можно быстрее стараясь оказаться у спасительной двери. До нее было еще чуть больше половины пути, как сзади них возникла мрачная Сущность, которая, словно лебедь по спокойным волнам, медленно, но верно плыла, все больше нагоняя двоих беглецов. Вот уже до металлической, несущей с собой спасение двери оставалось каких-то три метра, и преступник четко увидел то место, где ему можно будет укрыться от этого опасного наваждения. Он грубо толкнул в сторону пытавшегося спасти его человека и, как бы прощаясь, грубо и, в то же время, презрительно «бросил»:
– Эх, и «вонючь» же ты, братец.
Дождавшись, когда тот повалился на голую землю, он побежал дальше, уже нисколько не сомневаясь, что сможет пережить эту страшную ночь, но опасный преступник не знал, что догонявшая их призрачная Субстанция не согласилась с подобным поворотом событий и, когда Бекас уже тянул на себя ручку железной двери, снабженной, кроме всего остального, еще и прочным запорным устройством, изображенным в виде мощной задвижки, запиравшейся изнутри, Оно поднимало вверх свои руки, создавая каким-то непостижимым неестественным образом ураганное движение воздуха, напрочь припершее к проему металлическое препятствие. Недавно вернувшийся из мест заключения человек, как ни старался тянуть на себя рифленую ручку, все же не мог отодвинуть «насмерть» «прилипшую» створку.
Между тем, нисколько не увеличив свою обычную скорость, таинственная Незнакомка приблизилась к безжалостному преступнику, левой рукой, извлеченной из-под окровавленной тряпичной материи, осторожно взяла его за макушку и, впитав в себя весь тот ужас, что испытал сейчас этот мужчина, резко развернула его к себе, чтобы лично лицезреть наполненное страхом лицо. В то же мгновение указательный и средний палец правой руки, также «поспешившей» наружу, вонзились в обе глазницы, а большой зацепился за верхнюю челюсть. Еще живую жертву беспощадное Существо поволокло прочь из подвала, по пути зацепив точно таким же способом и сильно «пахнущего», почти уже отдавшего Богу душу от страха, бомжа.