Встреча с Джулией изменила многое, хотя, казалось бы, что такого, ну появилась девчонка и отлично? Искать долго не пришлось - её дом был самым роскошным во всём районе и принадлежал Нортону Фокстроту, работяге и дельцу. Джулия была его старшей дочерью, ей исполнилось девятнадцать. С малых лет отец посвящал её в семейный бизнес, доверял, но ровно до тех пор, пока она не встретила меня. Нортон воротил от меня нос, как бы я не старался заполучить его расположение. Ему не нравилась моя профессия, он не видел ничего хорошего в ремесле мясника, если оно не касалось цеха по убою скота. Нортон в отличие от дочери был человеком верующим, посещал службы в храме Асмиллы и всей душой ненавидел безответственных нигилистов, к коим я относился больше, чем всецело. Он считал, что мою душу пора отдать на съедение злобному Хсару - богу смерти и страдания. Однако была ещё одна причина его сдержанного презрения. Меня часто видели в компании Эля Траска, чей отец служил Ларри Годони - одному из самых влиятельных криминальных боссов Генцелада. Разумеется, мне доводилось бывать в пятикомнатных апартаментах Годони, которые он разрешил занять на двадцатилетие Эля, когда сам уехал в Стердастос по делам. Знатная выдалась гулянка, мы драли проституток и выдули галлонов двадцать лучшего пойла, который выкупили за полцены из винных погребов Годони. Однажды я встретился с Ларри лично, пожал его волосатую ручищу и долго пялился на чудные густые бакенбарды, перетекающие в усы. Ларри на тот момент исполнилось лет сорок пять, но выглядел старше. То рукопожатие я запомнил надолго: Ларри подмигнул мне, расспросил, чем занимаюсь, похвалил и добавил, что такие люди ему всегда пригодятся. Так и вышло. Я разрывался между мелкими поручениями Годони, которые обычно выполнял вместе с Элем, и Джулией. Мы часто спорили, но никогда не ссорились в пух и прах. На мой двадцать второй день рождения Джулия приготовила мне подарок - ночь в борделе. «Но почему именно «Сошуаль»? - спросил я, - в Генцеладе полно других, более романтичных мест». - «Хочу, чтобы ты попробовал меня по-новому», - ответила она. Это как? «Будто мы встретились с тобой на одну ночь, будто уже завтра расстанемся и никогда больше не увидимся. Будто это наша последняя ночь». - «Милая, ты в курсе, что некоторые девочки «Сошуаля» трудятся здесь дольше, чем любой слесарь на заводе твоего отца?». - «Мне плевать - это фантазия. Ещё я хочу пить бренди, слушать пластинки и чужие вопли. И только рядом с тобой». - «Чокнутая!». Джулия улыбается. И ту ночь я тоже никогда не забуду. Мы лежали на скрипучей койке, а где-то наверху какой-то моряк драл горластую бабу, которой, пожалуй, пора бы выйти на пенсию. Но я никогда не чувствовал себя таким счастливым и уязвимым одновременно. Джулия прижималась к груди, ласкалась, как прикормленная дикая лиса. Её волнистые волосы растрепались на серой подушке, и падавший на них неоновый свет придавал им волшебный ореол, словно они сами по себе, словно раз - воспарят и вылетят через распахнутые двери лоджии. Ночь была тихая и жаркая, заткнулась даже хриплая баба сверху. Идеальный момент для глубоких признаний. Но мы молчали, потому что все обещания уже даны. Я принадлежал этому хрупкому, но волевому зверьку, который проворно мастурбировал мой член, намекая на очередной заход в сладострастном неспешном марафоне.
Наш сумасбродный роман перерос в зрелые отношения, которые нравились далеко не всем. Отец окончательно разругался с Джулией, а мой приятель Эль стал намекать, что «из-за этой девчонки ты нихера не собран, как вялый член». Меня поддержал Стэн - мой куратор в госпитале. Говорил он, что любовь лечит не хуже лезвия, а окрылённый врач - почти целитель. Я плюнул на советчиков и не прогадал. Один случай показался мне чрезвычайно странным, но тогда-то я и осознал, что сделал правильный выбор.
В канун Дня Обновлённого Цикла выдался прохладный денёк. Я встретил Джулию в коридоре Академии, и мы отправились по магазинам за подарками. Выбор был не сказочный, шла очередная война с сономитами, и многое уходило на фронт, становясь на гражданке дефицитным. Мы выбрали какие-то безделушки, поужинали в пабе, я выпил пинты три тёмного пива. Джулия засмеялась, когда я рассказал ей про случай из детства. Отец в шутку напоил меня домашним пивом прямо перед приходом гостей. И когда гости вошли, газы от выпитого ударили мне в нос, я чихнул и запачкал кружевной сарафан маминой подруги своими зелёными соплями. Оттирали и хохотали всем миром. А я провёл вечер в детской - красный и молчаливый. Джулия смеялась и косилась на улицу, а там шёл снег. Потом мы гуляли по набережной замёрзшей Илейи - реки, в честь которой прозвали добрую часть континента. Вечер закончили в моей съёмной квартирке на Вермуш-Плац, районе бедном, но тихом. Джулия вела себя беспокойно, часто выскакивала на балкон, замирала, когда, вроде бы, что-то замечала на тихой улице. Мы смотрели чёрно-белый фильм, внизу трещали снегоуборочные дроты.