Кое-как пробравшись по забитой Даверсон авеню, мы въехали на мост Боуэна, перекинутый через реку Илейю. Внизу проходила парусная регата. Оказавшись на перекрёстке Картера, мы свернули налево, в узкий переулок, который затем перерос в четырёхполосную дорогу, где запросто могли разойтись два тягача. Джулия редко здесь бывала, поэтому неприметные серые домики, залатанные вручную, дети, забавляющиеся незатейливой игрой на раскрашенном мелками асфальте и крупные, будто надутые шарики, дамы, гуляющие с собаками, были для неё экзотикой. За эти поездки она обожала день Асмиллы, за возможность взглянуть на скромную жизнь и не получить плевок в ответ. Да, она часто пересекалась с рабочими на заводе отца, но то люди гордые, пытливые и волевые. Трущобы приближались, и жилища в обычном понимании закончились вместе с основным городом, остались хлипкие строения, собранные из подножного материала, будь то картон или какая-нибудь жестянка. Чумазые худые дети уже не играли, смотрели на грузовик с расслабленным безразличием, будто нанюхались паров апатиниума. Мы пересекли негласные границы, въехали на территорию трущобной баронессы, старой и слабой женщины, которую уважали и побаивались. Поговаривали, что она колдунья, но проверять боялись.
Я заглушил двигатель грузовика и вылез наружу. Эль встал чуть впереди. Его кабриолет обложила босая малышня. Я запрыгнул в кузов, Джулия встала внизу и принялась зазывать на халявный обед. Сначала местные с опаской выглядывали из-за брёвен, пластиковых контейнеров, из которых собрали некоторые берлоги, но мы были готовы, мы этого и ждали. Так же всё прошло и год назад. Первым подбежал худосочный малец с проплешинами на коротко стриженой макушке. «Ты чего такой красавец?» - в шутку спросила Джулия. Малец отмахнулся и крикнул: «Мамка побрила, вшей гоняли». И убежал с миской горячего супа. Злые и недоверчивые языки боялись, что их отравят, что землю заберут и отдадут под новый завод и поляну для игры в стокг. Мы эти домыслы не опровергали, просто разливали суп по чашам и выдавали по краюхе хлеба на брата. «И если кто продрищется, - предупреждал Эль, подбадривающий бедняков, - то исключительно от крутости нашего повара и невосприимчивости желудками прекрасного!» Эль шикнул на малышню у машины, включил радио, и стало веселее. Люди улыбались, сытые и одухотворённые, болтали с нами; дедки травили анекдоты, смазливые девчонки строили глазки, но я был безнадёжно зафрахтован, а Эля отпугивали их грязь под ногтями и неухоженные зубы. Мы почти закончили, супа осталось на дне. Столпившиеся затихли. К нам подошла Финара, седая морщинистая старуха, укутанная в рваную ветошь. Она протянула руки за миской. Я наскрёб остатки, передал Джулии, и она вручила уже остывшее угощенье местной колдунье. Та отхлебнула, помедлила, отпила ещё. Потом кивнула так, будто сняла пробу, хоть и пришла в самом конце. «Ей понравился ваш суп, - сказал мужчина с родинкой под губой, - он и мне понравился, очень вкусный». Колдунья Финара перевела резкий взгляд на меня, вцепилась им, как сова в мышь, и почти высверлила во мне дырку. Неловкость я ощутил такую, словно меня застали без трусов в передней Замка, где вовсю разгорался костюмированный бал. Финара ткнула в меня сухим, украшенным рубиновым перстнем пальцем и сказал:
- Подойди.
Я слез, все молчали, даже Эль, заинтригованный происходящим. Финара облапала мою грудь, полезла ниже, коснулась живота, ещё ниже. Напряглась Джулия, но Финара только фыркнула, потому что не нашла того, что искала.
- Повернись, - велела она, и я встал к ней спиной.
Финара проделала тоже самое, сначала водила пятернёй по плечам, спине, бёдрам. Уселась на колени, подогнув свои лохмотья, трогала ноги, завернула брючину.
- Сними обувь, - опять приказала она.
- Зачем? - спросил я.
- Сними, не упрямься.
Стянул туфли, носки тоже. Финара стукнула по ноге, просила поднять и согнуть. Когда увидела мою стопу, отскочила назад, как от хищного зверя, но взгляд не отвела. Подползла на четвереньках, протянула руку и притронулась к моей пятке. Я ничего особенного не чувствовал, но Финара видела там опухоль, не меньше. Будь она врачом, я бы переживал, но представление затягивалось.
- Откуда у тебя родинка? - спросила Финара. - Хотя п-р-р, откуда ж тебе...да...пятна появляются и исчезают...мы ничего, ничего не замечаем, ничего...только когда вот такая отметина, только когда такая.
- Вы о чём? - включилась Джулия.
- Это родимое пятно, - опять показала на пятку, как на проказу Финара, - его оставили с намерением, как псина оставляет свой запах.