Шёл куда попало, и упёрся в стену. Тупик. Пришлось возвращаться. На обратном пути я услышал выстрелы. Побежал. Когда выбрался на главную улицу, увидел лежащего на асфальте Эля. Его тело распласталось под фонарём, свет падал на окровавленное лицо. Из-за угла вывернул ржавый пикап с символикой «Дарвик Апат». За рулём сидел жирдяй, а в кузове бородач. Он крутил в руках револьвер, и когда они поравнялись со мной, бородач пальнул в меня. Я повалился на мусорные баки, угодил рукой в протухшую кашу, замер. Корыто копателей унеслось дальше, и только тогда я осмелился выдернуть ладонь из склизкой жижи и подойти к Элю. Три выстрела в упор и один в лоб не оставляли сомнений, Эль был мёртв. Я бы мог соврать, что ощутил пустот и горе. Но это не так. Вместо этого проснулась дикая ярость, которая обожгла нутро. Мстил я не за Эля, - за себя. За стрельбу, за проклятую тухлую овсяную кашу, которую я вытер о брюки Эля. Я кинул пеш в монетоприёмник, позвонил из будки в фалангу, сообщил об убийстве и отправился к Карло. Да, мы покупали у Карло вино, я обожал его жареные кальмары. Но ещё Карло мог предложить оружие. Например, обрез и патроны. Ночь не кончалась, и я был этому рад.
Словно под гипнозом я обернул оружие в бумагу, сел в таксомотор, который выловил на Даверсон, и назвал адрес ночлежки для шахтёров. У них там скидка, а сама дыра находилась на Вермуш-Плац, неподалёку от моей халупы. Когда приехали, занимался рассвет. Я вошёл в гостиницу с заряженным дробовиком, нашёл жирдяя и бородатого и по очереди продырявил им пузо. Когда стрелял, представлял тех сраных коров, которые мычали и рвались из лап смерти, подбитые неумелым, но отчаянным выстрелом. Эти ублюдки были не лучше тех коров. Они заслуживали такой участи, несмотря ни на что. Пусть молятся избавлению те двое, которые отправились в больницу. Им повезло.
Закончив мясорубку, я вышел на крыльцо, забил табак в трубку и перед прибытием фаланги успел раскурить новый день.
Осудили меня на пятнадцать лет колонии «Барда́». На заседании судья задавала простые вопросы, и получала прозрачные ответы. «Ваша потасовка в кабаре за несколько часов до случившегося носила расовый характер? Вы знаете, что среди убитых был полусономит из «Гроздей Баобаба»?» - «Я не знал. Мне и сейчас плевать». - «Кто затеял потасовку?» - «Они». - «Зачем вы ввязались?» - «Не я. Эль». - «Зачем? Фаланга выехала, нужно было всего лишь подождать». - «Также скажите, когда вашу дочь будут насиловать?». По залу прокатилась волна возмущения. «У меня сын», - ответила судья. «Ваш сын не гнётся, что ли?». Она проигнорировала мою желчь. Соломон Траск стоял в дверях и дырявил меня взглядом. Дайте волю, и он бы растерзал меня, потому что винил в смерти Эля. «Где вы раздобыли дробовик посреди ночи?» - «Нашёл в мусорном баке». - «Мистер Килоди, вы же молоды, у вас есть женщина, и вы без пяти минут хирург. Зачем вы сделали это?» - «Я хотел убить выродков». - «То есть отомстить?» - «Нет. Убить. Стереть. Уничтожить. Ничего больше».
Пятнадцать лет, ни днём меньше. Джулия в зал суда не пришла. Не оказалось её и на перроне, когда нас, лысых негодяев в чёрных робах, погрузили на поезд в «Барду». Я понимал, что она не вынесла бы такого расставания, я осознавал, насколько ей тяжело потерять друга и любимого в один миг. Я не обиделся и до последнего верил, что где-то в мелькании лиц покажется родная широкая челюсть и карие вдумчивые глаза, по которым я никогда не переставал тосковать.
Поезд мчался без остановок. Я устроился наверху, глазел в окно и молчал. Внизу играли в карты, травили анекдоты. Всё про сономитов да гипер-лигата, который «порит чушь» и «ссытся в штаны». Со мной знакомились какие-то люди, но имён я не запоминал. Всё думал, что на меня нашло? Почему я пристрелил тех недоносков? Разозлился, хотел отомстить, поймал горькую обиду? Ничто не казалось мне убедительным. Я не соврал госпоже судье, я просто хотел спустить крючок, направив дуло в живот или лоб. Гибель Шарли Виар смяла весельчака Эля. Смерть Эля переключила невидимый рычаг в моей душе, заставила взглянуть на мир по-новому, и увиденное мне не понравилось. Размышлять над тем, что приготовит мне «Барда» не было сил и желания. Мой терпеливый наставник Стэн жутко расстроится, когда узнает подробности истории. Я злился только на паршивого Годони. Он мог меня защитить, выбить приговор помягче. Но ничего не предпринял. Проклятый Соломон напел ему небылиц, и Ларри поверил. Правильно, а кому доверять, если не своей правой руке?