Хибара, в которой мне выделили место под ночлег, была тесной, но уютной. На голых бамбуковых стенах висели шкуры и украшения. Спал я на дощатом поддоне и постилке, набитой пухом. Укрывался одеялом из хлопка. Моя хижина была как проходной двор. Ко мне заглядывали детишки, чтобы свистнуть пару кубиков тростникового сахара, и почтенные старцы ради одной-другой партии в хайф. По ночам никто не тревожил, так что спал я крепко. Под сенями высокородных исполинов хоть и было темновато, зато тепло и относительно сухо. Условия, в общем-то, идеальные, лучше я нигде не встречал.
Но в ту ночь меня пробил озноб, сдавило в грудной клетке, как во время крушения поезда, выступил пот. Я проснулся с отчаянным желанием напиться. Сполз с лежанки, дотянулся до чаши с водой, но взялся за неё неловко и опрокинул на землю. Содержимое чаши тягуче вылилось, но не пропитало собой почву, а замерла, как ртуть, отражая моё худое лицо. В сумерках я не разобрал, что это, макнул палец, принюхался, растёр липкую жидкость на пальцах - кровь. Поднялся на ноги, вышел за порог. Моё тело обдало влажным жаром, словно облепила мокрая простыня. Город спал, в зарослях мерцали светлячки. Закружилась голова, я присел, протёр ладонями заспанные глаза. Когда открыл их шире, на меня набросился распахнутый иссиня-чёрный туман. Я увидел его иглы вместо зубов, пасть оторвала бы мне башку, не отпрыгни я в сторону. Туман взвился под зелёный купол и рассеялся. О бамбук моей хибары скребся чей-то коготь. Или лезвие. Звук доносился глухой, скрежетали позади постройки. Я предположил, что это могут быть очередная издёвка Оли. Встал на ноги, обошёл крохотную хижину справа. Скрежет нарастал. Приблизился к краю, набрал воздуха и выглянул из-за угла. Скрежет исчез, а на траве блестели чёрные капли свежего мазута. «Инси, мой милый», - донеслось из хижины. Голос принадлежал Джулии, но я бы ни за что не перепутал его с подделкой. В хибаре разносилась имитация. Кто-то тебя дурачит, Инсар, не позволяй себя дурачить. Я прильнул к стене из бамбука и вгляделся во тьму через узкие зазоры. На лежанке кто-то сидел. Гладкая белая кожа, аккуратный педикюр. Это девушка. Джулия? Я сдвигался чуть в сторону, силясь рассмотреть её лицо. Только копна закрученных в кичку волос. Узкие, но чувственные плечи. Никакой одежды, ровная со слегка выступающим позвоночником кожа, широкие бёдра. Она подняла обе руки и распустила волосы, упавшие на плечи и спину. Я сглотнул, это не Джулия. И не сон. В этом я был уверен. Продвинулся к другому краю хибары - теперь я вижу её вздёрнутую молодую грудь с острыми, как шпиль небоскрёба, сосками. Живот волнуется, она тяжело дышит. Лицо повёрнуто налево, я не вижу его. Это не Джулия. Инсар, тебя дурачат! Вхожу вовнутрь, на неё не смотрю. Воздух такой, будто распылили чернила в невесомости: густой, бликует красно-чёрным, играется со светом луны, продирающимся сквозь кроны купола. Набрался смелости и взглянул на неё. Роскошная челюсть и проницательный взгляд карих глаз. Тело аппетитней, чем в моих снах и фантазиях. Она смотрит на меня с обидой, заложив ногу на ногу. Читается какая-то самодовольная снисходительная усмешка. «Милый мой, - проговорила она, - ты забыл обо мне? Ты полюбил другую?» - «Ты не Джулия. И кем бы ты ни был - иди на хер!» - «Дотронься до меня, милый, не стой». Я схватил толстую дубину с привязанным на конце железным остриём. Этой штуковиной я как-то завалил кабана, справлюсь и с призраком. «Я не фантом, Инсар, - сказала она, - я слуга. Функция. Вирус. Сие мироздание есть суть парадокса: вы трусливы, но тянитесь к звёздам, уязвимы, но живёте, как бессмертные». Я замахнулся на неё, но фантом Джулии ощетинился, набросился на меня, сшиб с ног и развеялся. Едва заметная ускользающая тень нырнула к реке, я погнался за ней. Выбежав на пристань, я отдышался, встал наизготовку и приготовил бесполезную против злых духов дубину к атаке. Змеиный антрацитовый хвост выскочил из речной глади и сшиб меня с ног. Вслед за ним полезли десятки щупалец. Они обхватили меня, обвили руки и ноги, выбили дубину и обмотали шею. В рот словно напихали мокрой ваты, я задыхался, но ни плюнуть, не укусить не мог - щупальца не из материи, их невозможно определить, это было за гранью каких-либо характеристик и объяснений. Они стянули меня в воду, я плюхнулся и пошёл ко дну. Вырывался, орал, но пользы в том было не больше, чем от капли сидра в пустыне. Я потерял надежду, расслабился, и щупальца помиловали меня. Хватка ослабла, поблёскивающие ужи рассосались в речной воде. По ушам ударил высокочастотный импульс. Послание, которое я разбирал, как шифр пару секунд: «Забери нас из тьмы. Забери тьму с собой. Впусти тьму. Подчини тьму». Я всплывал, с отчаянным усердием перебирая руками. Чей-то плавник коснулся пятки со злосчастной родинкой. Глянул вниз - акула. В реках нет акул! Морской хищник сделал пару коротких восьмёрок, уставился на меня, клацнул зубами и растворился, как дурной кошмар. Я выбрался на сушу, откашлялся и разлёгся на траве. Меня колотило от страха и возбуждения. Твари существуют, существуют. Нельзя откладывать, пора отправляться в Гнелов Камень. Меня там ждут.