Оли рассказал о службе в армии «РОМБа», о том, почему не задалось, и он уволился в запас. «Отец избавился от меня, бросив сначала в кадетский корпус, а потом в «РОМБ». В чём-то я ему благодарен, конечно. Этот ублюдок вырастил упёртого сынка, который просто так не отвяжется. Слыхал о «Степных вепрях»? Короче, я пару лет гонял с ними по белому свету и резал сономитов, как собак. За деревянный кочан давали пять тысяч статов. Не хилый заработок, так ведь, красавчик?» Я согласился, что да, большие деньги, но признался - о вепрях слышу впервые. «Почему отец ненавидит тебя?» Оли подвис, обдумывал. Огоньки стали мерцать чаще и ярче. Постамент словно стал ниже. В шаре воздух был таким же, как снаружи: без запахов. Без примесей, но сгущённый и вязкий. «Сдохнем, как думаешь?» Я не то, чтобы не боялся смерти. Но ведь ко мне приходили фантомы. Они говорили со мной. К чему тогда всё? «У меня брат был - Клаус, - начал говорить Оли, - и мы с мамкой и с братом летом гостили у дядьки в замке Ригвольда. Он был из древнего рода, баронет. Мне лет пять было или семь. К нам заехали торговцы мехами. Побыли и смылись. Только вот я помню, как не спал в ту ночь. Объелся сладостями, бурлил живот. Мы с Клаусом спали в одной комнате, но на кроватках разных. И вот он захрапывает, а я постанываю, хочется срать и блевать одновременно. Открылась дверь, кто-то вошёл. Я думал мама, чмокнуть на ночь. Ага, хрен там! Торговец мехами, весь укутанный, с намордником от чумы или какой-то другой заразы, не знаю. Он застыл у наших кроваток. И я замер. Страшно, бляха. Потом вижу краем глаза, как он стянул перчатку, а пятерня сморщенная, морщинистая. Касается моего плеча и быстро уходит. Я чувствую - печёт, где он тронул». Я слушал и ушам не верил. Оли, этот ублюдок, рассказывал историю из моего детства. В наш посёлок тоже приезжали торговцы мехом, и они тоже бродили в каких-то чудных забралах, сославшись на слабое здоровье. Я был мальчишкой, но запомнил эту странную парочку на всю жизнь. Хотя бы потому, что через три дня моего посёлка не стало. «А через пару дней к нам заявились детрийцы. - Подолжил Оло. - Три надменных особи в плотных серебристых плащах по самое горло. Кожа, как протухшее яблоко, глаза узкие, чёрные, а сами лысые, с проступающими венами, словно черви ползут под кожей». Его передёрнуло. Оли снова закурил. «Выгнать детрийцев - проявить неуважение к высшей расе. Но, будь моя воля, я бы с радостью выпнул их высокомерные задницы. Но дядька их впустил. Детрийцы о чём-то болтали со взрослыми, угостили нас вкуснятиной из неведомой земли. Взрослые жрали, как свиньи. Клаус тоже попробовал. А я не стал. Счастливый случай, красавчик. Мы поспорили с дочей повара, кто первый из нас сдастся и заглотит подарочный рулет. Я улёгся спать голодный. А утро встретил в одиночестве. Никто больше не встал. Даже дочка повара. Я нашёл её труп с крошками рулета на подушке. Клаус и мама, дядька и все остальные погибли в ту ночь от яда, который подмешали в еду детрийцы. Этих тварей и след простыл. А я вернулся к разбитому горем отцу, который меня видеть не мог. Он как-то признался, что жалеет о моём чудесном спасении. Клаус был первенцем, его он хотел и готов был завещать семейный бизнес. Меня оставил ни с чем». Поражённый, я вкратце поведал свою историю, и когда закончил, Оли щёлкнул языком и заключил: «В респираторах были детрийцы, красавчик. Можешь не сомневаться. Эти мрази ни перед чем не остановятся, когда им что-то нужно». Но что?
Постамент грохнулся вниз, багровый превратился в красный. Шар разверзнулся у основания, полыхнул ослепляющим белым и погас. Полыхнул - погас. Потекли слёзы, Оли ругался, не выбирая выражений. Постамент утонул в платформе, сверху ударил столб синего света. Синева была такой яркой, что напоминала грозу, встреченную однажды мною и Джулией на крыше небоскрёба в Генцеладе. Из синевы шагнула трёхметровая фигура. Существо напоминало зверя с переливающейся лазурным чешуёй. Морда крысиная, но вместо чёрных бусинок пылающий бордовый. Фигура не выглядела угрозой, ступала, не торопясь, меняла фокус, то выхватывая меня, то Оли. «Будь я проклят! Почему так мало попросил?» Я тоже начал жалеть, что ничегошеньки не предложил Лайоне взамен на своё благодушие. Столб синего превратился в ультрамариновый. Чудовище выставило лапу, из которой с жестяным лязганьем повыскакивали четыре острых гнущихся прута. Чудовище прогундосело, точно зажёванный патефон, запустило прутья в свою грудную клетку, разорвав ткань какой-то вязкой материи. Когда чудовище вернуло руку из люминесцентной груди, прутья всосались в жестяную лапу, на которой лежал осколок рубинового кристалла. «Мы нашли его, Оли», - вскликнул я. «Точно, красавчик, нашли». Оли сделал широкий шаг в мою сторону и всадил нож в область печени. Я закричал. Оли обхватил мою голову, надавил на разбитые в кровь губу и нос. Воткнул нож в живот, а потом загнал его под левое ребро. Отпустил мою обмякшую тушу, и я свалился, словно набитая опилками ростовая кукла на детском празднике. «Ты уж извини, Инсар. Но герой из тебя хреновый получился». Оли ухватился за осколок в лапе чудовища. Выскочили прутья и обмотали плечо ублюдка, впившись под кожу. Оли взревел, выхватил пистолет свободной рукой и выстрелил в упор. Пули поглотила колыхающаяся ртутная бездна, а из бордовых глаз чудовища просочились чёрные тени. Они облапали Оли, залезли в рот, уши и нос, протолкнулись в глотку. Оли орал, брызгал слюной. Чудовище попятилось, потянув за собой Оли. Я истекал кровью и знал, что смерть вот-вот заявится. Но смотреть, как мучается в капкане эта гнусная мразь было всё равно приятно, несмотря на застилающую здравый смысл боль. Ультрамарин поглотил жестяную крысу и увлёк за собой Оли. Столб потух, постамент вынырнул из платформы и встал на место. Дыра в шаре затянулась. Крики стихли, но тишина оказалась невыносимо оглушительной. В ушах завис звон, сердце нехотя толкало кровь. Я бы всё сейчас отдал за поцелуй Джулии.