Разработал пальцы, вытряхнул содержимое обязательной в комплекте сономитской формы аптечки. Пенициллин, зелёнка, шприц. Йод и ещё какая-то ерунда. Набрать лекарство в шприц не хватило сил. Я очень долго умираю. Из меня вытекла багряная река, я в ней вымок, но сердце пока бьётся. Ненадолго. Сейчас будет тепло и хорошо. Припомни лекции на парах психологической помощи пациентам. Она окутывает, будто пелена из снега, который выпал на вершинах Исиудских гор. Вы знаете монахов тамошнего монастыря? У них отменная настойка. Они гонят её из промёрзлой ягоды, что растёт на склонах Тивуана. Зовут они её «беймешь», как и сам напиток. По три стата за бутылку. Джулия обожает «Беймешь». Берёт его со скидкой у Карлито. Будь проклят этот пронырливый делец, который продал мне обрез посреди ночи. Зачем? Он же понимал, что я не на уток с ним выйду. Подстрекатель смерти. Твой соратник и компаньон. Проспи он мой поздний звонок. Или поезжай к сыну в Робусте, который завёл трёх собак и ни разу не был женат к тридцати пяти годам. Тридцать пять. Отличное число. Я бы ставил в рулетке только на тридцать пять. И обязательно на красное. Если можно, бордовое. Нет? Ну и Хсар с вами! Не поняли? Идите на хрен, вот что! Не видите, я умираю.
Прозвенел биологический будильник, пора просыпаться. Я по-прежнему лежу, а из раны сочится кровь. Никуда не делся шар и всё, что здесь произошло. Минуту, посмотрите-ка, от ступней по воде убегают две одинаковые полоски и угасают. Нога цепляется за чью-то ржавую фляжку. Меня тащили по тоннелю, причём бережно, без резких неаккуратных движений. Со смертельным усилием я запрокинул голову и заметил только бирюзово-фиолетовую моргающую чешую. Спину прострелила молния, и я потерялся в забытьи.
***
Нос щекотала парочка малюсеньких лапок. Я открыл глаза и увидел колибри, бешено перебиравшую своими крыльями-пропеллерами. Колибри отлетела от меня, замерла и упорхнула в раскрытое окно хибары. Той самой, которую мне выделили широзаи. Я лежал на подстилке, но теперь она была вдвое мягче и шире. Передал мышцам сигнал - приказал двинуться. Ответ отразился вспышкой боли, которая переросла в заунывную ноющую жвачку. Я шевелил кончиками пальцев, едва крутил головой, но большего осилить не мог. Спины широзаев мелькали мимо моего жилища, и тогда я заметил поникшие баобабы. Их стволы исхудали, мощные суки треснули, некоторые обвалились, а вечнозелёный купол поредел и впускал слишком много солнца. Широзаи шипели и кашляли, ни звука молотков, ни шумливой ребятни. Слабость овладевала мной так же стремительно, как похоть перед готовой шлюхой. Я прохрипел - звал кого-нибудь к себе, но никто не слышал. Дремота накатила второй волной, заныли суставы. Выходит, я выжил. Во всяком случае, в сознании. Возрадовался ли ты, Инсар Килоди, своему чудесному спасению? Посмотрим. Хотя вдыхать чистоту утра приятно всегда, и когда тебя встречает официально вымерший вид, обнадёживает вдвойне.
Тесума возвышался надо мной, закрывая свет. На нём висела голубая туника чуть ниже пояса и на плоском лице замерли прямоугольные очки. Тес был мрачным, озабоченным. Я улыбнулся как смог.
- С возвращением, - сказал он, - как себя чувствуешь?
В горле снова встал ком, слова пробивались с усилием, вымывая его из моей глотки. Голосовые связки привыкали к работе, и я спросил: