- Что с деревьями?
Тес уселся на землю, а в окне хижины были уже не похудевшие великаны, а сухие чахлые пни. Листва опала, только голые ветки.
- Природа берёт своё. Здесь были топи, и они возвращаются, - пробурлил Тес. - Тебе лучше?
Я пошевелил рукой, согнул колено, привстал на локте, пересиливая боль.
- Вижу, что идёшь на поправку. Есть хочешь?
Не помешало бы. В животе была пустота, которая перекинулась на все органы. Я казался себе полым, невесомым. Глянул на себя и пришёл в ужас: кожа да кости. Я выглядел хуже беженцев из сономитских земель, которые не приняли порядок Регентства. На них было горько смотреть. Я попросил зеркало, но Тесума отговорил.
- Деревья, - снова спросил я, - что с ними?
- Умирают.
- Что с камнем? Его забрали?
Тесума кивнул, встал и пожелал мне выздоровления. Сообщил, что скоро принесут бульон из индюшатины. Я завалился на спину и в пустом котле зазвенело так, будто внутрь кинули медяной шарик. Шар. «Тесума! - крикнул я. - Тесума!» Он вернулся. «Что со мной случилось? Я был в шаре. Не знаю, как это объяснить». - «Мы шли, а потом я остался один на один со скалой». - «И?» - «Я ждал. Заснул, а когда проснулся, увидел твоё тело. Ты дышал, но был при смерти». - «Это всё?» - «Я приволок тебя сюда, и Лайона исцелила раны». - «Там был монстр. Его шкура - она яркая, как шар в ночном клубе. Тес, прости, я не справился». - «Гнелов Камень впустил тебя не просто так». - «Ещё он пустил Оли», - сказал я не без подкатившей злости. «Куда он пропал?» - «Исчез в столбе света. Монстр затянул его». - «Ясно. - Хмыкнул он. - Набирайся сил», - сказал Тес и ушёл. А ночью пришла Лайона. Её волосы были такими же мягкими и душистыми. Кожа нежной, пусть и слегка опалённой. Она разбудила меня, наклонилась и поцеловала. Прошептала: «Ты уже видел сны?» - «Никаких». - «Они ещё привыкают. Скоро ты увидишь грёзы. Страшные и сладкие. Не верь им - они обманчивы. Но отражение тебя никогда не обманет». - «О чём ты?» Лайона поднесла к моему лицу круглое зеркальце, предупредила, чтобы я не пугался. Я взглянул. Впалые щёки, громадные скулы и грубая щетина. Глаза выпячены, огромные уши. В зеркале жил другой человек. И за его спиной роились несуществующие тени. Когда я всмотрелся, то разобрал тонкие жгутики, извивающиеся в воздухе. Они стегали меня по плечам, но я ничего не чувствовал. Тени поняли, что за ними кто-то наблюдает. Густая форма выползла из-за плеча, обвила шею, горло. Дышать стало трудно, но я терпел. Чёрная густота раскрыла пасть с чёрными зубами и клацнула у моего подбородка, а потом дёрнулась, словно её напугали, и уставилась глазищами в зеркало. Я, наконец, сглотнул. Опять прошиб потливый страх, как в том гулком шаре. Тень зловеще улыбнулась и спряталась за моей пазухой. Лайона убрала зеркальце. «Прости. Ты бы умер», - сказала Лайона. «Эти твари? Зуверфы? Я видел их раньше. Они притворялись Джулией. Джулия - это моя...» - «Ш-ш. Потусторонняя Вязь всё знает». - «Сколько я в отключке?» - «Три года». - «Повтори?!» - «Три года, Инсар Килоди», - повторила она как я и просил. «Не может быть! Это невозможно. Я был в коме? Но у вас нет никаких приборов! Как бы я выжил?!» - «Слюна йермудля стянула кровь, а зуверфы поддержали твою жизнь. Ты их новый сосуд. Они дорожат тобой». - «Вы отдали мне осколок? Зачем?» - «Я собственными руками вложила его в твою окровавленную ладонь, Инсар. Цени этот жест». - «Почему вы не дали мне сдохнуть?!» - я испытывал всё сразу: боль и обиду, горечь и ярость. «Осколок Диска был немым со всеми, кто его дотрагивался, - она прослезилась, - а тебе открылся с первого прикосновения. - Помолчала. - Мы нашли тебя». Лайона поклонилась и вышла, оставив меня наедине с ночью и со снующими в темноте тенями, которые стали моей собственностью.
Тесума заходил редко, но если бывал, то мы непременно распивали бутылку рисовой водки. Он захватил целый ящик из последней вылазки за болота. «Ищешь нового смельчака?» - спросил я. «Какой толк? Всё пропало. Но и поганые тени перестали шнырять. После нашего похода ни одной. Народ голодает, зато спит спокойно». - «Почему голодает?» - «Перевелась рыба. Рис не растёт. Торговля тоже не важная». - «Всё из-за опустошённого Диска?» - «Или наша праздность достигла таких вершин, с которых только кубарем вниз», - ухмыльнулся Тес и допил остатки водки на дне бутылки. Мы совсем не говорили о том, что случилось в Гнеловом Камне. Зуверфы крепли, их жгутики превращались в прочные верёвки, обильно смазанные мазутом. Я начинал их ощущать в груди, в животе. Когда я возбуждался, они ликовали и предвкушали, но если грустил или впадал в уныние, начинали тыкать острыми пиками в пах или стучать по вискам невидимыми молоточками. Им бы праздник круглый год, пить да менять баб! Как же им не повезло с носителем. Однажды боль сделалась нестерпимой. Я изнывал: мучила голова и кишечник. Никакие средства не помогали, даже хвалёный Тесумой сироп из плодов сактычного корня. Я ныл, как ребёнок и жаловался Лайоне. Та разводила руками, «подключалась» к ПоВязи, но ответа не находила даже в мудрейшем хранилище информации. Когда стало невмоготу, на глаза попался поросёнок. Он выбрался из свинарника и разгуливал по жухлой траве, размахивая своим розовым пятачком. Зуверфы подсказали мне, что поросёнок - это отличное лекарство. Тени прозмеились под его брюшком, лизнули за обвисшее ушко. Я осмотрелся - никого. Схватил поросёнка в охапку и захромал в уединённый лесок. Коснувшись его пушистой шёрстки, я узрел наточенный топор, жилистую бурую руку мясника, разобрал хруст ломающихся костей. Видение напугало меня, я выронил поросёнка. Он затрусил от меня, сверкая копытцами. Зуверфы догнали его, повалили на спину и скрутили лапы. Порося завизжал. Я подобрал достаточно острый камень и пустил тёплую кровь. Зуверфы вкусили свою первую бурю агонии, им понравилось, и они прекратили пытки. Следующая случилась через два месяца. Но в тот день бедный свинёныш пострадал не просто так: его младая энергия распада спасла моего друга.