Участники собрания согласны, только Фокстрот как всегда сопит в ус, бурчит.
- Прошу членов собрания прочитать договор и оставить подписи. Позже выдам каждому уважаемому господину по копии. Спасибо.
Ставлю подпись, на меня косятся, но помалкивают. Ко мне подходит Магнус и предлагает проветриться, пока готовят копию. Я с радостью соглашаюсь. Мы стоим на лоджии. Курю трубку, зуверфы достают всё настойчивее. Магнус курит сигарету, выглядит довольным.
- Кримфал всегда так работает? В обход закона? - спрашиваю.
- Не будьте занудой, Инсар. Если бы мы не договаривались, город давно бы захлестнул хаос. Мы вернулись бы в каменный век.
- Ну да, зато теперь летаем в космос непонятно зачем, - гашиш успокаивает, хотя я напряжён.
- «Вечный Странник» дал всем ориентир, - философствует Магнус, - но нельзя смотреть на небо и не разгребать мусор под ногами.
- После сегодняшних посиделок повысят вас или Рензо?
- Инсар, ну что же вы такой упрямый и несговорчивый? Кстати, о чём шептались со стариком? Ответьте, как простой подпольный хирург из Маникура, которого уволили из частной клиники за профессиональную непригодность, стал правой рукой Годони, вернувшись в город своей юности спустя несколько лет?
- Я польщён интересом к моей персоне, - зуверфы тычут иголками в пах, давят на глазные яблоки, подскакивает давление, - я дружил с Ларри. Мы - приятели. Ему наскучила болтовня, и он спросил, как я поживаю.
- Вы чудаковатый парень, Инсар, - говорит Магнус. Приносят копию. - Я отвезу. До встречи.
Хансен уходит, я ещё курю, и боль отпускает. Иногда я договариваюсь с зуверфами, обещаю лакомый кусок, но позже. Они вроде бы понимают. Хансен - скользкий карьерист, но Рензо кажется мне толковым. Быть может, они не ладят? Боже, какая разница?
ИНТАРРАТИВ №4.
Таксомотор ехал без остановок. Годони снял охрану, блокпосты пустовали. Магнус Хансен расплатился с водителем и направился к домику Ларри. Шёл дождь, в окнах горел тусклый огонёк, словно зажгли лучину. У пожарной каланчи стоял пузатый седан. Магнус осмотрел окрестности - тихо. Луна отсвечивала от покатой жестяной крыши дома, и когда сверкала молния, отблеск становился ослепляющим. В небе загремело, и Магнус, постучавшись в дверь, вошёл. Внутри было сухо и тепло. Ларри покачивался в кресле, раскуривая сигару. Он махнул Магнусу:
- А, привет, парень. Чаю выпьешь со стариком?
- Вижу, вам лучше, - сказал Магнус, - выглядите бодрым.
- Крепкий венмарский табак всегда возвращал меня с того света. Я смолил его, сколько себя помню. На меня покушались раз двадцать, я валялся в больнице или подвале какого-нибудь коновала, весь в крови, и думал только о первой, самой желанной затяжке, и дыме. Чудесный дым, а?
- В самом деле - чудесный, - проговорил Магнус.
- Ты разбираешься в звёздах а? Смыслишь хоть что-нибудь?
Хансен покачал головой.
- Страстным астрономом я, увы, не стал. Мне нравилось пыриться в звездоскоп, искать в нём вспышки, какое-то движение. Иногда, парень, я подмечал невероятные вещи. Однажды на моих глазах взорвалась звезда. Бах! И распалась на тысячи, мать её, осколков! - Ларри выпучил глазные яблоки. - А я наблюдаю. И раз - на месте, где звезда только пукнула, появляется неописуемой красоты цветок. Невероятный, я скажу тебе, цветок, с алым бутоном и червоточинками посерёдке. Чудо! Самое, мать твою, настоящее чудо!
- Где мистер Траск?
Лари задумался, вернулся из воспоминаний, приложился к сигаре.
- Выгуливает пса. Скотинка славная, но буйная, приходиться спускать с цепи.
- Не заметил собачьей будки.
- На заднем дворе стоит. Огромная, как и псина.
- Льёт из ведра, какие прогулки?
- А ты Соломону скажи. Если у него по расписанию выгул собаки - значит так и будет, несмотря ни на что!
Магнус протягивает Ларри копию договора, тот кивает на стол:
- Кинь куда-нибудь, какой от этой бумажки прок? Чего не присядешь? Торопишься?
- Так и есть.
- Неужели твой босс надеется, что после сегодняшнего трёпа что-то переменится? Нет! И верно твердят тупорылые Елевали, засядет новый гипер-херат и накроет нас всех огромным, жирным фаласом. Достанет каждого, потому что вмешалась «Чёрная Улитка», а с этими ребятками шутки не пошутишь - чувство юмора атрофировано напрочь!