- Растерян? - за спиной говорит Тесума. Поворачиваюсь. На кухне по-прежнему пелена из мошкары, но ни родителей, ни тушёного мяса. Голый стол, за которым сидит Тес. Одет в тряпьё, на лбу очки. Он один из всадников, которые прибыли в Рахни торговать мехами и тканями.
- Если я помер, так и скажи, - прошу его не тянуть с истиной.
- Нет, - качает он своим варёным кочаном, - ты в Потусторонней Вязи. Если бы ты верил, оказался бы здесь раньше. И я предвижу поток вопросов, так что предупреждаю - выбирай важные. Вязь затягивает, задерживаться мне нельзя.
- Как она работает?
- Сначала хаотично, затем ты научишься искать проходы, станешь «подключаться» самостоятельно, как это делала Лайона, как ныне я. Но чтобы покинуть ПоВязь, хватит одного желания.
- Я стал сибером?
Тесума кивает, но добавляет, что не в полной мере. Сиберы всё же безумные, не от мира сего. Я не такой. Но и связь с ПоВязью у меня оттого не крепкая.
- Сиберство - это прощальный подарок зуверфов?
- В общем - да.
- Как мне остановить Ван Дарвика? И надо ли? - спрашиваю, а по коже начинают пробегать мурашки, возвращается холод.
- Платформа траверса. И не сомневайся в том, что тебе по силам.
- Я умру?
- Не путай меня с пророком. Я не вижу будущее, Инсар. Я такой же, как ты. Постарше, мудрее, но знаю далеко не всё, - бурлит Тесума.
- Широзаи - пришельцы?
Он кивает.
- И в Детре тоже?
Опять кивок.
- А кто вы с Лайоной?
- Дети Первородного широ и могучей алокайки, которую ты знаешь, как Асмиллу. - Мошкара оседает на Тесуме, на мебели, съедает скатерть, лезет в глаза. - Быстрее, Инсар! Спрашивай!
- Кто сжёг Рахни?
- Детрийцы! Ещё?!
- Почему я выжил?
- Лайона, - кричит он, захлёбываясь мошкарой, - она отметила тебя, потому что ПоВязь указала нам. Она - живой разум, и мудрее его нет в нашем мире. Ну, задай последний и выходи!
- Детрийцы шли за вами? Из-за вас я стал сиротой?! - кричу, отплёвываясь надоедливой мелкой живностью.
- Прости, Инсар.
Тесуму обкладывает мельтешащий рой, его больше не услышать. Необходимо подумать, чтобы выйти. Захотеть, всего лишь захотеть. Рот набит гадостью, пробиваются в пищевод. Представляю салатовый тусклый коридор, спящую за рабочим столом медсестру, старика, который вот-вот откинет копыта, но храпит, как взвод после марш-броска. Воображаю изо всех сил, с деталями, с запахами. Открываю глаза. Сижу на одеяле в туалете. Скрипит дверца, хромает пожилая дама. Плюёт в меня проклятие и усаживается на стульчак. Спешу на выход. Оглядываясь - дверь со значком «М». Слава асмилле, ещё не окончательно съехал с катушек. Замёрз, ломит пальцы. Но чувствую себя бодрее, как будто хорошенько отоспался и принял ядрёный стимулятор. В постельке уютно, как в коконе. Почему-то мой пряничный домик показался не таким уж сказочным, а мама, оказывается, не очень-то красивой. И отец больше похож на задорного молочника из тупой рекламы, а не на справедливого аксакала. Возможно, они изменятся, хотя вряд ли. Память, и это известно, творит чудную штуку, подменяя воспоминая, корректируя их на свой лад, подгоняя мелочи так, чтобы восприятие взрослого человека всегда опиралось на нерушимые ценности детства. Обманывает. А Потустороння Вязь раскрывает правду. И хранит воспоминания в первозданном виде. Наверно, это не всё, что она умеет. Но на сегодня достаточно. Остаток ночи не уснуть. Беру книгу. Читаю, погружаясь в текст без остатка. Не о чем больше думать, когда в реальности недостаточно здравого смысла.