Из туманной поволоки неспешно выплывает высокий прямоугольник с включёнными прожекторами. На палубе сгружены контейнеры, толпится народ, потрескивают генераторы. Платформа пришвартовывается к деревянному пирсу. Бросает три массивных якоря.
- Как же я привязан к тебе, Инсар, - склонившись над моим ухом, говорит Оло, - потому предлагаю прогулку до Детры.
- Иди на ... - хочу выругаться, но мозг перестаёт отдавать сигналы языку.
- Что с ним делать-то? - спрашивает кто-то у Оло.
- Тащите на платформу, - велит он, - когда погрузимся в туман, выбросим за борт.
Меня укладывают на какую-то ткань - ковёр или полотенце - и куда-то тащат. Грохают скрипучие двери, капитан кого-то отчитывает, и этот кто-то клянётся, что в последний раз не закрепил груз на палубе, и заверяет, что больше такого не повторится. Смеются прокуренные мужицкие связки, звенит девчачий, но не менее хриплый бас. Гудок! Удар в рынду, и станция отплывает. Не знаю, сколько прошло времени - всё, как в тумане. Теряю сознание - возвращаюсь, и опять теряю. Мошкара облепляет мой рот, лезет в глотку. Вяло отплёвываюсь, но сопротивление угасает, и я разеваю пасть, впуская приставучий серый рой. Внутри разливается тепло, рану припекает огненный солнечный луч, как будто изнутри врубили сварку. Понемногу прихожу в себя. Я на железном полу в пустом помещении. Грани квадрата, в котором я заперт из крупных жестяных листов. Осмотревшись, опускаю голову и засыпаю. Правда, ненадолго.
Потусторонняя Вязь проникает в нашу жизнь, когда необходимо вмешательство. Так зуверфы приобретают плотность, если требуются кардинальные меры. Ничто из наследия пришельцев не проходит бесследно, оставляя частицы былого присутствия. Моя Вязь пишет первую главу, и в ней смерти делать нечего.
Мошкара просится назад - открываю рот, и она устремляется вверх, просачиваясь сквозь узкие щёлки стальных пластин. Трудяги зашпаклевали пробоину, пора бы встать и проделать дырку в самодовольной роже Ван Дарвика. «А он к тебе неравнодушен, милый, - протягивает полуобнажённый фантом Джулии, затаившийся в уголке пустого трюма, - сам сосчитай, сколько раз он мог с тобой покончить, но ты ещё дышишь». - «Что с того?» - «Брось ты эту затею. Беги! Спасайся! Что его ждёт в Детре? Быть может, он вообще до неё не доберётся!» - «Решение принято. Не отговаривай». - «Как ты сразишься с ним на борту, забитом врагами?» - «На моей стороне удача, - улыбаюсь я и добавляю, - исчезни и никогда больше не возвращайся! Ты мне противна - видеть тебя не хочу!» - «Но, милый?!» - «Брысь!» Фантом растворяется, я проверяю рану - затянулась, остался тонкий шрам. Пора отсюда выбираться.
ИНТАРРАТИВ 5.
Атлас спрыгнул в овраг, заваленный сломанными деревьями, хворостом и листвой. За его спиной рванула гранат, придав ускорения. Атлас шмыгнул в узкий лаз коллектора, из которого тонкой струйкой вытекали помои, и затаился. Дроты остановились на краю оврага и швырнули ещё несколько гранат. Когда они отгремели, лаз слегка завалило, и найти его уже было невозможно. Спустившиеся вниз наёмники облазили дно, заглянули под развороченные взрывами древесные стволы и ушли наверх. Рензо снял дырявый бронежилет, осмотрел дубовую кожу - царапины, синяки, но без серьёзных ранений. Атлас довольно хмыкнул, не зря шептались сослуживцы, что он родился в рубашке. Атлас бы хотел их поправить, ввернув сономитскую присказку о последнем листке уцелевшего ясеня, но понимал, что это хвастовство. Оголив торс, Атлас предпочёл остаться в штанах, поменял в пистолете опустевший магазин. Автоматический сорок пятый калибр - это всё, что у него осталось. Его с лишком хватит на марш-бросок до гироплана, где они с Инсаром припасли чудный подарок для кучки тупоголовых наёмников и пустозвонких жестянок. «Что с птичкой делать?» - спросил один из боевиков у другого. «Дарвик распорядился спалить». - «Обидно, мля, такое богатство пропадёт». Атлас дождался, когда они ушли наверх, продрался сквозь засыпанный лаз. Осмотрелся - двое курили на краю обрыва. Атлас бесшумно подобрался к ним, но потом передумал - поднимется шум. Взглянул на гироплан, к нему уже шёл взрывник. Атлас выполз из оврага, не привлекая внимания, на корточках потрусил к машине. В неё вошёл наёмник, раскурочив защитный блок. Рензо оглянулся - его никто не заметил: та парочка бросила бычки, прижала их берцами и направилась к противоположному берегу, где должна была появиться платформа. Атлас запрыгнул на борт, приметил ковырявшегося в железе бойца. Тот расчехлил взрывчатку и устанавливал провода. Атлас подкрался сзади, врезал прикладом пистолета по башке и подхватил грузную тушу, чтобы не шуметь. Уложил на металл и открыл запасы с апатиниумовыми контейнерами в багажном отсеке. Загнав парочку баллонов в «москита», три отдал «буйволу». Атлас залез в гермодрота и приготовился врубить двигатели. Почти закрыл непроницаемую крышку, но звонкий удар гонга остановил его. Звучала рында - платформа прибывала. Атлас решил повременить с залихватским нападением. Но что делать с гиропланом? Он уже должен гореть. Тянуть время - единственный выход. Атлас вылез из «москита», зажёг питание машины, дал ток пушке, установленной под воронённым крылом. В ней двадцать три разрывных снаряда. Одним залпом, при желании, можно разнести ветхий сарай в щепки. Дротов было не так уж много. Рензо прикинул в уме, получилось восемнадцать штук. На каждого дрота по одному оператору, и, может, ещё несколько солдат удачи без железных помощников. Атлас очень хотел знать, откуда в Глухом столько агрессивной техники и вооружённых головорезов. Неужто они все прибыли сюда, что устроится на борт траверса?