Геронда всегда говорил не о каком — то единичном нашем добром намерении, но о решительном, раз и на всегда переходе от старой жизни во грехе к новой жизни в святости, когда уже мы живем во Христе и Христос в нас. И в этот переход мы должны вложить все свои силы.
Однажды старец Порфирий меня спросил:
— «Скажи мне, сколько нужно лет, чтобы выучиться на юриста?»
Я ему ответил. Он меня опять спросил:
— «А сколько лет нужно, чтобы выучиться на механика, химика, врача?»
Я ответил соответственно каждой из перечисленных им профессий, недоумевая зачем он об этом спрашивает.
Но Старец вновь спросил:
— «А сколько времени нужно нам, чтобы научиться познавать волю Божию и исполнять ее?»
Я понял, к чему были эти вопросы и устыдился отвечать. Что я мог сказать? Что в своем большинстве мы, верующие, ленивы и теплохладны, что мы «христиане — любители»?
Он и так это знал, и сказал мне:
— «Ленивый никогда не станет христианином. Для этого надо работать, много работать».
И в этом отношении Геронда, не ставя себя в пример, действительно являлся примером. Он ревностно посвятил все годы своей долгой жизни тому, чтобы учиться и жить Христом. Он любил труд, и телесный и духовный, и хотел передать эту любовь другим.
Отец Порфирий был уверен в том, что праздность ведет к унынию, которое несет с собой множество болезней, как душевных так и телесных. Он всем предписывал трудотерапию, но особенно тем, кто не мог найти себя и впадал в отчаяние.
Для Старца никогда было не поздно начать все сначала. Он считал крушение мирские надежды и истребление эгоизма лучшими предпосылками для этого начинания.
Друг — это тот, кого ты уважаешь
Давайте почувствуем Христа своим Другом! — Предложил старец. — Ведь поистине Он — наш Друг. Это Он Сам подтверждает, когда говорит: Вы — друзья Мои (Ин. 15, 14). Давайте взирать на Него и приближаться к Нему как к Другу.
Мы падаем? Согрешаем? Будем прибегать к Нему с любовью и доверием. Не со страхом, что Он покарает нас, но с тем дерзновением, которое дает нам ощущение в Нем друга. Скажем Ему: «Господи, я сделал это, пал, прости меня».
Но одновременно будем чувствовать, что Он нас любит, что принимает нас нежно, с любовью и прощает нас. Пусть грех не отлучает нас от Христа. Когда мы верим в то, что Он нас любит, а мы любим Его, то не чувствуем себя чужими и отделенными от Него, даже когда согрешаем. Мы убеждены в Его любви, и, как бы ни вели себя, мы знаем, что Он любит нас.
Друг — это тот, кого ты уважаешь (севасмо)… Если мы по — настоящему любим Христа, у нас нет страха потерять уважение (севасмо) к Нему. Здесь имеют силу следующие слова апостола Павла:
Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота… я уверен, что ни смерть, ни жизнь… ни высота, ни глубина… не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим. 8, 35, 38–39).
Это высшая, единственная связь души с Богом, которую ничто не разрывает, ничто не устрашает, ничто не колеблет.
Разве это не правда? Ведь это несправедливо!
Евангелие говорит, образно, конечно, о том неправедном человеке, который окажется там, где плач и скрежет зубов (Мф. 8,12; 13, 42) — Напомнил старец. — Это прадва, потому что вдали от Бога — все так и есть. И из святых отцов Церкви, писавших о трезвении, многие говорят о страхе смерти и ада.
Они говорят: «Имей непрестанную память о смерти». Если над этими словами глубоко задуматься, то они произведут страх ада. Человек, стараясь избежать греха, размышляет над этим, чтобы душа возобладала над грехом из — за страха смерти, ада и диавола.
Все имеет свой смысл, время и место. Понятие страха хорошо для первых шагов. Он — для новоначальных, для тех, в ком живет ветхий человек. Новоначальный, который еще не утончился, не приобрел чуткость сердца (лептинфи), удерживается страхом от зла.
И страх обязателен, потому что мы — материальны и ничтожны. Но это лишь первая стадия, низкая степень связи с Богом. Это некоторый вид сделки или обмена (синаллаги), чтобы приобрести рай и избежать ада. Он, если хорошенько исследовать его, укажет на некоторое корыстолюбие, на некоторую выгоду. Мне такой способ не нравится. Потому что сделка — так бывает в человеческой дружбе, а в Божественной все иначе!
Когда человек преуспеет и войдет в любовь Божию, зачем ему этот страх? Все, что он делает, он делает из любви, а это гораздо ценнее. Если человек станет хорошим от страха Божия, а не от любви, это не столь ценно.
Страх — это некоторый вид сделки или обмена (синаллаги)