Через несколько минут я стояла в круге из шести зажженных свечек и, неодобрительно оглядев весь этот колдовской антураж, повернула кольцо.
— Ну, встань передо мной, как лист перед травой, — пробормотала я.
— Звала? — появившийся 'призрак' был удивлен. Но злобы в нем поубавилось.
— Ты хоть знаешь, что за вещи нужны? — разговаривать с ним дольше, чем это было необходимо, мне не хотелось.
— Знаю, — кивнул Василий. — Не так уж и много. Подсвечник, зеркало, котел и, самое главное, книга. В книге еще будет написано, что понадобится. Но что это будет, я не знаю.
— Спасибо. Свободен.
Он распахнул глаза и выдавил:
— Что, и это все?
— А ты чего хотел? — в свою очередь удивилась я, нахмурившись.
— Не знаю… Ну, может, ты со мной поговоришь хоть несколько минут?
В голосе появились жалобные нотки, а в глазах мольба. Наглость и пренебрежение, которые он не скрывал при первой встрече, куда-то исчезли. Теперь передо мной был растерянный и смущенный парень. Я глянула на появившийся за пределами круга обесцвеченный мир. Тусклое небо, черные стволы деревьев, серая пожухлая трава.
— Только пару минуток, — погрозила пальцем я. Доброта когда-нибудь меня погубит.
'Призрак' просиял. Но темы для разговора у него, видимо, были дефицитным товаром, потому что он молчал и смущенно улыбался. Я же воспользовалась моментом и рассмотрела собеседника. А он ничего, очень даже ничего. На вид чуть старше тридцати, правильные черты лица, живые глаза и располагающая улыбка.
— Ты уж прости, что я на тебя так набросился в субботу, — покаялся он. — Просто безвыходность положения… Ну, сама понимаешь…
Он снова улыбнулся, пожав плечами.
— Понимаю, — согласилась я. — Но и ты хорош, устроил мне безвыходное положение.
— Я не со зла, если бы у меня был выбор, я бы никогда так с тобой не поступил, — принялся убеждать Василий.
— Ну да, — смерив его недоверчивым взглядом, сказала я. — А вчера зачем приходил?
Собеседник, заметно смутившись, потупился.
— Меня кроме тебя и еще двух медиумов никто даже не видит… К девочке я ж теперь не сунусь… — тихо признался он. И добавил совсем уже шепотом: — Здесь очень одиноко…
Теперь я смутилась, обожгло жалостью к нему. У меня не было причин не верить Василию, хоть я на него и очень сердилась. А рассказанные дядей семейные легенды в некоторой степени подтвердили слова 'призрака'. Но я плохо представляла, как ему живется.
— Расскажи что-нибудь о себе, — предложила я уже куда мягче. — Есть ли у тебя там дом, например…
'Несколько минуток' растянулись на два с половиной часа. По рассказам межмирье было преотвратительным местом. Жил Василий в землянке, еду и одежду передавали лешие и домовые, потому что вырастить в межмирье хоть что-нибудь было невозможно. Он много наблюдал за настоящим миром, интересовался всем. Когда выпадала возможность, общался с призраками, медиумами… Но последние его не жаловали, боялись. К концу разговора я была о прапрабабушке очень невысокого мнения. Настоящая злая колдунья… Прямо Баба-Яга…
Пролетели среда и четверг. Наконец, наступила пятница. Я уговорила Володю, давнишнего приятеля, отвезти меня в Крынычки. На его закономерный вопрос 'зачем?' я вначале соврала, мол, по грибы. Он недоуменно поднял бровь и, подобно Станиславскому, заявил: 'Не верю!'. Поскольку вероятность того, что он поверил бы в настоящую историю, была ничтожно мала, я выдала другую ложь. Могилы предков.
— Ты что, серьезно? — опешил приятель.
— Вполне, — кивнула я и, невинно захлопав ресницами, добавила. — А после можно и по грибы.
— Не верю ни единому слову! — рассмеялся Володька.
— Но отвезешь? — с надеждой спросила я.
— Конечно, — улыбнулся он. — Конечно. С тобой хоть в Крынычки… эээ, в смысле с тобой весело.
— Да и с тобой не заскучаешь, — развеселилась я.
Это была правда. Володьку я знала с первого класса, а еще он дружил с Виталькой, хоть был значительно младше брата. Но эти двое так спелись, что до сих пор организовывали вместе праздники для нашей разношерстной компании.
В пятницу вечером после работы Володя забрал меня и повез в отдаленное село с романтичным названием и интересной историей. По дороге болтали о работе, он живо интересовался моей. Я рассказывала, конечно же, без имен. Но ситуации и выверты человеческой психики его всегда интересовали. Он о своей работе не рассказывал, как всегда, почти ничего. Нотариус… С одной стороны — никакой романтики, а с другой — все законспирировано.