На обратном пути на Панаса напали с жердями сыновья Трындычихи, напугали кобылу, едва не намяли бока — хмельной Панас, вместо того чтобы разогнать этот шмянский сброд, сгоряча пустился наутек, даже сабелькой махать не решился. От внимания дракона Панасова помятость не ускользнула — пришлось рассказать. Мораннонед не на шутку разозлился, пыхнул дымком, изрек: «Я сейчас!» и, невзирая на сумерки, стремительно взмыл в небо. Позже Панас узнал, что кто-то спалил трындычихин сарай со всеми запасами бражки и подручной утварью. По возвращении дракон некоторое время бормотал непонятные слова: «Я вам дам, никакой крыши… Давить таких конкурентов!»
В общем, дело наладилось. Панас привез двух племянников доглядать за стадом; в лощину их пускать не стоило — чего напрасно на дракона глазеть? Посторонние, как никак, хоть и родичи. На «гонорары» Панас купил добрую кобылу — молодую и сильную, а старую отдал пацанятам-пастухам, пущай доживает в сытости и спокойствии. Кроме того Панас приоделся, отчего даже огульно бражничать как-то перестало хотеться. Панас остепенился и начал подумывать, не построить ли хату поблизости с лощиной, не жениться ли — надоело спать в пещере на хворосте и лопать день за днем печеное мясо вместо борща с галушками или каких ни то вареников в сметане.
Сава с Грицаем некоторое время собачились, но потом все же сумели договориться — шынки их располагались далеко один от другого, так что не слишком-то Грицай и страдал, говоря начистоту. Хотя кое-кто специально повадился к Саве за драконьей настойкой хаживать. Посидев в «Придорожном» с обоими шынкарями Панас справедливо подумал: «А почему бы не возить два меха за раз? Один Саве, один Грицаю. Пусть дракон побольше своего спирту гонит, трудно ему что ли?»
Так Панас Мораннонеду и рассказал. Гони, мол, побольше спирту, спрос есть.
Дракон в ответ тяжко вздохнул:
— Гони… Ты хоть представляешь откуда я спирт беру, деревенщина?
— Ну… Гонишь, поди. Как Трындычиха… недавно, — предположил Панас в общем-то уверенно.
При упоминании конкурентши Панас довольно подкрутил ус. Все-таки ее крах должен был ощутимо «поднять» (по выражению дракона) их общее дело.
— Гоню… — Мораннонед опять печально вздохнул, а потом неожиданно приоткрыл пасть, направил ее в сторону от Панаса и выдохнул горячую алую струю. Пара молодых ёлочек занялись трескучим пламенем.
— Как ты думаешь, компаньон, — спросил дракон несколькими секундами спустя, — откуда берется огонь?
Панас, застывший с разинутым ртом (не от удивления — от неожиданности), встрепенулся и ошалело взглянул на дракона:
— Что значит — откуда? Ты огонь выдыхаешь… Оттуда и берется.
— А почему ты не выдыхаешь огонь? — не унимался дракон. — Чем ты отличаешься от меня? В смысле дыхания?
— Да как же мне огнем дышать? — даже подрастерялся Панас. — Я от дыма задохнусь и умру тут же.
— Если дымом дышать я тоже умру, — проворчал дракон. — Ладно, зайдем с другой стороны. Что ты перво-наперво делаешь, когда собираешься разжечь костер?
— Ну… огниво достаю…
— Бери раньше. Что ты собираешься поджигать?
— Ты ж сам сказал, — всплеснул руками Панас. — Костер! Дракон тоненько пискнул и картинно закатил глаза.
— Да. Собственно, не с титаном словесности беседую, мог бы и догадаться, — пробормотал Мораннонед. — Разницы между «разжигать» и «поджигать» мы, разумеется, не усматриваем…
Панас догадался, что дракон опять принялся разговаривать сам с собой, как он периодически поступал в самые неожиданные моменты.
— Ладно, дружище, — сдался огнедышащий компаньон. — Я тебе подскажу. Огню нужен какой-либо горючий материал, субстрат, пища. Дрова — костру, масло — лампе. И так далее. Как ты думаешь, что именно горит когда я выдыхаю, как ты выражаешься, пламя?
— А что?
Панас на секунду задумался: «В самом деле, огня ведь без ничего не бывает. Что-то же должно гореть, черт забери!»
— Что? А ты угадай! — Дракон оглушительно чихнул, на этот раз в сторону Панаса и того обдало туманным облачком из мельчайших капелек, которые пахли остро, ощутимо, однозначно и очень знакомо.
Дабы изгнать последние сомнения Панас принюхался:
— Хм… Батькой клянусь — это ж горилка! То бишь — спирт твой злющий!
— Вот именно! — повеселевший Мораннонед воздел к небу палец, что твой дьяк Авдей Хмара на проповеди. — Горит именно спиртовая взвесь, которую вырабатывают специальные железы. А поджигает ее стрекательный орган, действие которого основано на каталитическом воспламенении…
Увидев безумно округляющиеся глаза Панаса, дракон торопливо закончил:
— Ну, у меня выделяется спирт, как у тебя — слюна. Понял?
— Угу, — Панас кивнул. — Полезное свойство.
Он подумал о том, что подхватывает многие словечки и обороты дракона буквально на лету. Пожалуй, братки-козаки многих слов из теперешнего лексикона Панаса попросту не поняли бы.
— Так вот, продолжал дракон. — Я не могу производить больше спирта.
— Вроде как корова не может давать больше молока, чем дает, — задумчиво протянул Панас. — Так?
Дракон покосился на Галушку, фыркнул, но согласился, хотя сравнение с коровой действительно было чересчур смелым:
— Вульгарно, конечно, но вроде того. Аналогия, во всяком случае, корректная. Именно поэтому расширить производство, увы, не удастся.
— Если только мы не отыщем и не пригласим к нам твоего родича! — выпалил Панас, осененный несложной, в общем-то, мыслью.
Дракон замер. Окаменел просто.
— Что? — насторожился Панас и внезапно вспомнил недавние свои мысли о женитьбе. — Я опять что-то не то ляпнул? Давай, Мораннонед, пригласи подругу! Уже два бурдюка в неделю! Детишки пойдут — чем не жизнь? Сами спирт начнут давать. А?
Не меняя позы дракон деревянным голосом изрек:
— Ну действительно? Откуда ему знать? Периодически дракон начинал обращаться к Панасу так, будто тот отсутствовал — называлось это «говорить в третьем лице». Сначала Панас дивился, потом привык и перестал обращать внимание.
— Видишь ли, Панас, — проговорил Мораннонед, как показалось козаку, с болью в голосе. — Во-первых, драконы все одинаковы — у нас нет мужчин и женщин, как у вас, людей, хотя мы и называем детей сыновьями, а родителя — отцом. Любой дракон способен отложить яйцо. Но проблема в том, что мы не можем сделать это когда захотим. Нужные изменения в организме происходят только если рождение новых драконов кому-нибудь необходимо. Кому-нибудь, кто зависит от нас — по-настоящему, жизненно. Я не откладывал яиц уже восемьсот лет, Панас. Окружающие последнее время желают драконам только смерти. Ты первый, кто моей смерти не желает — иначе я уже расхворался бы и покинул эти места. Конечно, одной твоей воли было бы недостаточно, но едва я перестал досаждать окрестным пастухам — мало-помалу проклятия в мой адрес утихли. Вот видишь — я здоров. И, небом клянусь, мне не хочется отсюда уходить и начинать все сначала.
Панас неожиданно ощутил, как к горлу подкатывает ком. Ему стало нестерпимо жалко дракона — по многим причинам. В конце концов, более одинокое существо трудно было даже представить.
Галушка подошел к неподвижному Мораннонеду и дружески двинул кулаком в чешуйчатый бок:
— Ну, компаньон! Крепись. Всем сейчас тяжко. Я правда не хочу чтобы ты улетел куда-нибудь — живи тут хоть тысячу лет, хоть больше. Холера! Хватит нашим пьянчугам и одного меха в неделю.
В этот день Панас впервые за довольно длительный срок напился, и Мораннонед долго слушал, как его двуногий компаньон оглушительно храпит в пещере.
— Нет, — тихо сказал дракон, любуясь звездами и думая о своем, драконьем. — Все-таки даже среди людей встречаются достойные личности. А я уж было поставил крест на этой суматошной расе.