Я не успела додумать. Из-под камней мостовой заструились дымные ленты серого тумана, складываясь в жуткое подобие осьминожьих щупалец, и одно из них рванулось вперед, пытаясь захлестнуть мою щиколотку.
Я заверещала на весь город и бросилась бежать. Второе щупальце ударило меня по спине — тело пронзило такой болью, что перед глазами на мгновение мелькнула мерзкая грязная тряпка обморока, но я все равно смогла пробежать еще немного. Вот и крыльцо моего дома, и кто-то уже открывает дверь, привлеченный моими воплями, и я…
Снова удар! Меня свалило на тротуар и поволокло по булыжникам: туманная гадина все-таки сумела схватить меня за ногу. Кто-то закричал — это была уже не я, а какой-то зевака — и вдали засвистел полицейский свисток. Меня перевернуло на спину, и я увидела, как прямо передо мной воздвиглась громадина осьминога — конечно, если бывают на свете осьминоги с бесчисленной золотой россыпью глаз по всему телу, иззубренным клювом и щупальцами, в каждой присоске которых проглядывают полупрозрачные розовые крючки.
Это было мерзко — настолько, что я даже бояться перестала. Гадина волокла меня по асфальту, я пыталась тормозить, стесывая ладони о камни, и как-то отстраненно думала, что мне сейчас надо трястись от страха, а я не трясусь. В душе воцарилось густое спокойствие: я смотрела в гадкую морду чудовища, и какое-то непостижимо далекое чутье подсказывало: пальцы на правой руке надо сложить щепотью и бросить в его сторону знатную пригоршню заговоренной соли с крупинками серебра.
У меня не было ни соли, ни серебра, но рука будто бы по собственной воле пришла в движение. В ту же минуту щупальце подкинуло меня вверх, словно осьминог хотел поиграть с добычей, и, падая к распахнутому клюву, я высыпала невидимую соль прямо в него.
Город накрыло ревом, в котором звучала боль и обида умирающего хищника, который сам не понял, как превратился в добычу. Я пролетела сквозь туман, ударилась всем телом о булыжники и потеряла сознание.
Почему-то последняя мысль была о пирожке с творогом, который мне дала добрая Лиза. Вкусный был пирожок.
Джон
Я уже лег в кровать и задремал, когда ощутил едва уловимое прикосновение к голове — по виску словно провели ледяным пером. Почти в центре Веренбурга произошел выброс магии и прорыв в пространстве, откуда незамедлительно полезла какая-то дрянь. Тело сработало сразу же так, как в него вбили на многочисленных учениях по боевой магии: подняться, одеться в отведенные боевым уставом несколько секунд и выбежать из той части замка, которая отведена под ректорские покои.
Уже на лестнице ко мне присоединились коллеги, такие же растрепанные и встревоженные, как и я.
— Что там? — спросил Виктор Шернвуд. Молодой и энергичный, он вел занятия по магии жизни: сажал вместе со студентами цветы в наших теплицах и учил лечить больных животных. Сейчас он даже не переоделся — бежал в пижаме и тапках и, кажется, не замечал этого.
— Выброс магии в центре города, — на бегу объяснил я и махнул рукой Блюме и Финкельману, преподавателям магии исцеления. Вот они-то всегда готовы к любым неприятностям: полностью одеты, у каждого на боку сумка с золотым кругом врачевателей, набитая лекарствами на любой случай. — Выходим, выходим!
Оказавшись во внутреннем дворе замка, я оценил ситуацию: дождь, ночь, плохая видимость — значит, прокладывать нору в пространстве придется с учетом пониженной температуры и темноты. Мы встали в круг, взялись за руки, и, сосредоточившись, я перебросил нас в Веренбург, в то место, над которым увидел темно-красный столб огня.
Нас ждала дрянь — и эта дрянь была особенно заковыристой.
Но, вынырнув из норы, я не увидел ни раненых, ни разрушенных зданий, ни крови на мостовой — словом, ничего того, что ожидал увидеть после выброса. Перед нами был обычный ночной город. На улице толпились зеваки, не обращая внимания на дождь: переговаривались, энергично жестикулировали. Полицейские возились с кем-то среди толпы. Я втянул носом воздух и сказал:
— А выброс-то запечатан! Друзья мои, нас опередили.
Это было удивительно настолько, что я невольно сунул руку в волосы и дернул пряди — дурная привычка, от которой я давно пытался отучиться, но она вновь вылезала в такие вот моменты. Выброс был — городской воздух был пропитан смрадом сгоревшей твари, которая выползла из бесчисленных ходов между мирами. Тварь убили заговоренной солью с серебром, но я понятия не имел, откуда в Веренбурге мог взяться маг, способный на такое.
Был проездом? Переселился недавно? Нет, я бы знал. Мы всегда чувствуем своих.