Получен предмет: шляпа искателей ветра.
Редкость: эпический.
Материал: мифрил, шкура пещерного урода.
+ 30% к эффективности защитной магии ветра.
+ 15% к эффективности защитной магии других стихий.
Бонус к скорости восполнения маны в зависимости от силы ветра вокруг заклинателя.
Получен предмет: слеза теней.
Редкость: легендарный.
Материал: белая китара, чёрная китара, еремеевит.
В случае метания — развеивает и блокирует всю магию в радиусе трёх метров.
В случае нанесения урона — разрушает наложенные чары. Игнорирует магические типы защит.
Получен новый уровень. Текущий уровень — 119.
Ух… Вот уж получили ништяков!
Хотя интересней всего выглядел, конечно же, легендарный кинжал. Металл лезвия был чуть светлее серебра и мифрила. Чёрная рукоять же напоминала адамант. Но оба материала, судя по описанию, были чем-то иным.
В сердце же сверкал аквамариново-голубой полупрозрачный камень.
Описанные свойства предмета тоже внушали уважение. Это было идеальным оружием для борьбы с магами и магическими существами. Жаль, мне от него проку будет немного — всё равно мои навыки владения холодным оружием сводятся к высокому навыку кулинарии. Но для нарезки хлеба не нужны легендарные артефакты.
Ласка стояла, будто застывшее изваяние, над телом мёртвого магистра. По её щекам капали чёрные слёзы, а эмпатия тари ощущала глубокую печаль девушки.
— Как ты?
— Он.. он был очень хорошим. Но пустота заставила его делать ужасные вещи. И он так и не смог себя простить, даже теперь, — Ласка обернулась ко мне, и видя непонимание на моём лице, пояснила. — Когда пустотник поглощает частицу души, он может видеть обрывки случайных воспоминаний.
— Ясно. Вот, держи, — протянул я легендарный кинжал девушке. — Считай, что это его подарок за последнюю милость.
Тень неуверенно взяла кинжал и принялась его разглядывать. Провела пальцем по камню в рукоятке и вновь посмотрела на меня.
— Ты уверен? Это же.. легендарный предмет, — неуверенно отозвалась девушка.
— Мне-то он к чему? Пользуйся.
— Я слышала об этом кинжале. Слеза теней… Когда-то он принадлежал герою тари. Во времена перед падением их вида от стихии бога-чудовища. Оружие убийцы магов…
Девушка восхищённо разглядывала оружие, даже чуть прикрыла глаза, словно пыталась его почувствовать.
— Так что там с синхронизацией? — напомнил я. — Как это может нам помочь выбраться?
— Ты уверен, что другого пути точно нет? — с надеждой ещё раз спросила Ласка. Эмпатия тари передала мне её сомнения и.. смущение?
— Что тебе так не нравится? Или после синхронизации полагается всегда убивать? — я кивнул в сторону Анкерия. Сейчас его тело само собой тлело и рассыпалось на пепел.
— Нет.. это сильно поднимит тебе связь с пустотой. Я ведь пустотник, не забыл? Если использовать эту способность на других, они тоже заразятся.
— Я и так пустотник. И не думаю, что печать Ректора так легко снять. Но если у тебя есть способ вернуться наверх получше, то я тебя слушаю. Или будем ждать, пока нас найдёт Танатос?
— Ладно… раз иного пути нет… — решилась Ласка, услышав имя мастера Смерти. — Хорошо, Син, посмотри мне в глаза. Надеюсь, мне хватит контроля удержать связь.
Сейчас она вновь была прежней Лаской. Ритуал Нефтис сразу вернул ей нормальный вид. Но следы драки остались на месте.
Большие круглые чёрные зрачки, будто маленькие чёрные дыры, притягивали к себе взгляд. Я вновь утонул в них, словно в бездонном космическом пространстве. И на этот раз, это была не просто фигура речи.
Девушка протянула ко мне руку и коснулась груди, прямо напротив сердца. Голова начала немного кружиться. Я вдруг понял, что мы дышим одновременно. Будто все ритмы наших тел настраивались друг на друга.
Та синхронизация, которую она использовала, чтобы вырвать крупицы маны из тела магистра Воздуха, была быстрой и грубой. Здесь же пустотная способность настраивала нас на одну волну, будто приёмник.
В тишине покинутого домена я услышал биение своего и её сердца, и их ритм постепенно выравнивался, становясь единым.
А затем, началось это…
Интерлюдия: Последняя Ласка
В разбитом зеркале отражался силуэт измождённой мрачной девушки в чёрном. Растрёпанные чёрные волосы и синяки под глазами были так близки и знакомы. Только глаза были иными. Светло-серыми, с капелькой синевы. Как мокрый белый камень под водами горного ручья.