Он медленно вошёл в дверной проём и с интересом огляделся.
Комната, в которой он очутился, со стороны казалась безразмерной. Стены едва различались во мраке, а горевший посередине костёр едва тлел. В углу, у самого выхода, стоял старый холодильник подключённый к розетке, а на нём довоенный радиоприёмник.
– Надеюсь, я не помешал? – робко спросил Никитин. – Я тут немного заблудился.
Над костром висел вертел с нанизанным куском обуглившегося мяса, рядом стоял закопченный чайник и стакан. Но хозяин этого богатства сидел в отдалении, и его абрис едва различался в маслянистой непроглядной темноте.
– Я прошу прощения, – смущённо добавил Макс. – Не хотел вам мешать, но обстоятельства так сложились, что без посторонней помощи мне не обойтись.
Незнакомец громко захрипел, медленно встал на ноги и шагнул к костру.
Такого отвращения и ужаса Макс никогда не испытывал. Перед ним стоял человек, облачённый в какую-то немыслимую рвань. Белая, словно пергамент кожа альбиноса, кровоточащие ссадины на лысой голове, сломанные покалеченные руки с кривыми длинными пальцами.
Но больше всего потрясала ущербность лица: тёмная впадина вместо носа, узкие едва различимые губы и глаза, огромные, мутные и злые.
– Прошу прощения, если я не вовремя! – Макс в ужасе попятился. – Я не хотел вас беспокоить…
Лицо субъекта исказилось гримасой неконтролируемого безумия, и Никитин услышал, как гулко щёлкнули его зубы.
– Мне проблемы не нужны, – едва ворочая языком, проговорил Макс. – Успокойтесь! Я уже ухожу…
Он не успел договорить, когда стены комнаты затряслись от пронзительного оглушающего вопля. Безумец растопырил руки и стремительно ринулся к Никитину.
Наверное, Макс никогда в жизни так не бегал. Он забыл о больном колене, о голоде и о том, что занимал пост генерального директора. Он превратился в обычного человека, чьим единственным желанием было поскорее убраться из проклятого дома.
Свой фонарик он выронил и теперь мчался по коридору, не разбирая дороги. Надежда на то, что безумец отстанет, не оправдалась. Макс отчётливо слышал за спиной натужное сиплое дыхание и топот огромных ботинок.
– Отвали от меня! – визгливо закричал он. – Я ничего тебе не сделал. Придурок!
Но видимо альбинос распалился ещё сильнее. Он стал рычать и бросать в Никитина всякую дрянь, которую, судя по всему, умудрялся подбирать на ходу.
– «Господи, господи, господи! – повторял мысленно Макс. – Только бы убежать от этого типа!»
Никитин хорошо понимал, что случится, если безумец его догонит. Он помнил про шкаф, про старую мебель у стен и потому цеплялся за всё, что подворачивалось под руку.
И когда за спиной загрохотало, у Макса открылось второе дыхание. Он вырвался на лестничную площадку и, не раздумывая, побежал наверх. Объяснить свой выбор Никитин, скорее всего не смог бы, – сработало звериное чутьё, но именно это чутьё спасло его от неминуемой расправы.
Он поднялся по лестнице на четвёртый этаж и побежал по длинному коридору. Квартиру выбрал наугад и долго метался по комнатам, пока, наконец, не обнаружил ворох рваного ковролина. Словно крыса, он зарылся в него с головой и застыл в тревожном ожидании.
– «Такого урода ещё поискать, – подумал Макс. – Откуда такие только берутся?»
Где-то внизу громыхало железо, иногда до слуха долетали отрывистые и яростные крики. От мысли, что у альбиноса может быть оружие, бросало в жар. Макс задыхался от пыли, обливался потом, но терпел.
– «Почему этот мерзавец здесь прячется? – подумал Никитин. – И что если он здесь не один?»
Минут десять пришлось сидеть не шевелясь. Постепенно все звуки смолкли. Все, кроме однообразного голоса диктора.
Макс осторожно приподнял закрывавший голову край и огляделся по сторонам. Свет луны проникал через узкие щели между досками, но и этого было достаточно, чтобы понять – в комнате он один.
– «Как же я хочу домой! А ещё воды и чего-нибудь пожрать».
Стараясь не шуметь, он сбросил с себя вонючее тряпьё, достал телефон и включил дисплей. Свет экрана вызвал приступ тоски. Ему вдруг стало одиноко и горестно.
Без особых надёжд Никитин попытался ещё раз связаться с Кларой, но результат оказался предсказуемым. Никто трубку так и не взял.
– «Боюсь, что после этого приключения мне придётся обратиться к психологу».
Он поднялся на ноги, постоял, немного прислушиваясь к голосу диктора, и медленно подошёл к окну. Теперь-то он жалел, что не воспользовался лазейкой и не спрыгнул со второго этажа.
– Идиот! – разозлился Никитин. – Кретин! Лучше сломать руку, чем оставаться до утра в этом проклятом доме.
Конечно, он мог бы спуститься на второй этаж и попытаться найти это окно, но что делать с сумасшедшим альбиносом?
– Гад ползучий! – со злостью прошептал Макс. – Дай только выбраться, я тебя мигом в психушку определю.
Голод притупился, но невыносимо хотелось пить. Никитин посмотрел на подсвеченный циферблат хронометра и с горечью хмыкнул. Стрелки показывали полночь.
Ему снились кошмары. Бредовые, невероятно яркие и реалистичные. Он метался по дому, пытаясь убежать от жутких тварей, прыгал и активно работал кулаками в надежде отбиться от настойчивых преследователей, но проснулся от голоса Клары, зазвучавшего в голове. Она выкрикнула какую-то гадость и резкий звук её голоса, болезненно ударил по барабанным перепонкам.
Макс разлепил веки и страдальчески застонал. Спать в полусидячем положении, то ещё удовольствие. Ноги затекли, спина одеревенела, да и голову невозможно было повернуть от боли.
– А я думал, что мне всё приснилось, – прошептал Никитин. – Господи! Я опять в этом доме…
Он огляделся по сторонам и понял, что вокруг ничего не изменилось. Всё тот же мрак, въедливый запах пыли и старья. Макс встал на ноги, подошёл к окну и прильнул к щели между досками. Отсюда был виден какой-то серой дом, часть стройплощадки и краешек городского шоссе. Но на дворе по-прежнему стояла ночь.
– Не может быть! – прошептал он. – Сколько же тогда я спал?
Он посмотрел на «Ролекс» и нервно выдохнул.
– Девять утра! Но почему так темно?
– «Какова вероятность, что сломался хронометр? – подумал Макс. – Никакой. Тогда и с мобильником должно быть что-то не так».
Он покосился на телефон и заметил, что батарея наполовину разряжена.
– Надо поскорее отсюда выбираться. Иначе, сам скоро сойду с ума.
Стараясь не шуметь, Никитин вышел на лестничную площадку и, свесившись, заглянул на третий этаж. О присутствии альбиноса ничего не говорило, и тогда Макс решил рискнуть. Крадучись, он спустился на второй этаж и, подсвечивая себе телефоном, вошёл в первую квартиру. Он точно помнил, что высовывался в окно именно этой квартиры, но каково же было его удивление, когда он обнаружил, что все окна наглухо забиты.
– Какого чёрта? – выкрикнул Никитин. – Я не мог ошибиться.
Он почувствовал, как в груди всё сжимается. Это была ещё не паника, но тревога и сомнения уже овладели сознанием. Макс вышел из квартиры и, распахнув дверь, вошёл в другую. Здесь обнаружилось то же самое.
– Этого не может быть, – от напряжения застучало в висках и бросило в жар. – Какое-то дьявольское наваждение.
Никитин выскочил в коридор и начал метаться от одной квартиры к другой. Он распахивал двери, подбегал к окнам и бил по доскам кулаками. Ужас, который овладел сознанием, превратил его в животное. Не обращая внимания на боль, Макс уже не контролировал свои эмоции и готов был разбить руки в кровь, лишь бы отодрать хотя бы одну доску.
– Проклятый дом! – закричал он. – Выпусти меня…
Он схватил с пола кирпич и в отчаянии швырнул его в деревянный щит. Брызнуло каменное крошево, которое словно шрапнель посекло кожу лица. Но боль привела в чувство. Истерика закончилась также внезапно, как и началась.