Ник задумчиво почесал затылок. Встал на ноги. Направил луч фонаря на узкий проход в стене. Судя по всему, через этот проход, штрек соединялся с основной шахтой.
– Осталось только проверить, – проговорил Ник. – Прощай, Франсуа Бланшар.
Он выбрался из шахты на закате. В голове роились мысли. Профессиональный интерес, который он испытывал к заданию, уступил место азарту.
– «Почему Родригес исповедался? – подумал Ник. – Если хотел замолить грехи, то какие?»
Поляков спустился с холма и сразу же направился в гостиницу. Он чувствовал, что упускает нить. Бланшар сказал всё, что хотел сказать и, больше подсказок не было.
Ник вошёл в номер, растянулся на постели и некоторое время бессмысленно смотрел в потолок. Потом закрыл глаза.
Он проснулся от приглушённых шорохов. Вскочил с кровати, уставился на окно. На карнизе сидела птица и пожирала мышь.
– Сова!? – прошептал Ник. – Пошла отсюда!
Поляков взмахнул рукой и птица улетела. Прогоняя сон, он встряхнул головой, подошёл к окну и посмотрел на освещённую лунным светом дорогу.
Ник заметил его не сразу. Тонкий колышущийся на ветру силуэт, который сначала принял за повисшую на заборе тряпку.
Он схватил со стола фонарь, нажал кнопку и направил луч на одинокую фигуру. Но густая маслянистая темень поглотила свет. Луч словно растворился в ней, так и не достигнув цели.
– Что за чертовщина, – фыркнул Ник. – Этого не может быть.
Незнакомец медленно поднял руку и свет погас.
– Не надо со мной так шутить, – Поляков несколько раз ударил по корпусу фонаря, грубо выругался.
Но именно теперь, когда свет померк, он сумел рассмотреть лицо чужака. Вытянутое, серое, с тёмными глазницами и провалом вместо рта.
В груди всё сжалось. Никогда до этого, он не чувствовал, такой тошнотворной всепоглощающей паники. Захотелось закрыть глаза, убежать, найти какую-нибудь щель и спрятаться.
– Урод проклятый, – прошептал он. – Ну, давай, иди сюда я всажу в твою башку пулю.
Он зажмурился, пытаясь прогнать наваждение, встряхнул головой. Но когда он снова посмотрел на дорогу, там уже никого не было.
Секунда, две, сколько прошло с того момента, как он отвлёкся. Чужак не мог так быстро уйти.
За спиной тихо скрипнула дверь и от страшной догадки, Ник задрожал. Он резко повернул голову и увидел его в шаге от себя. Жуткое человекоподобное создание, молчаливое, серое...
Из горла вырвался хрип. Ник почувствовал, что теряет контроль над ситуацией, попятился.
Чужак не шевелился, просто раскачивался, словно на ветру.
– Прочь! – срывая голос, закричал Ник. – Убирайся прочь мерзкий урод.
Он вскинул руку и швырнул фонарь.
Фонарь ударился о стену и разлетелся на куски.
– Хорошо, что есть запасной! – протянул Ник. – Зар-р-раза! Морду себе разбил!
Осколок стекла рассёк кожу, и теперь кровь заливала правый глаз. Но чужак исчез. Осталось только жуткое душевное опустошение и холод. Первым делом, Ник сорвал с постели одеяло, накинул на плечи.
– Неужели это какой-то розыгрыш? – Поляков подошёл к двери и задвинул засов. – Идиот. Как я мог забыть про пушку.
Он с трудом заставил себя лечь на постель Бланшара. Скорчился, сжался под тонким одеялом и всю ночь, не разжимая, держал пистолет в руке. То состояние, в котором он находился, трудно было назвать сном, и Ник искренне обрадовался, когда за окном забрезжил рассвет.
Что же со мной случилось? – проговорил он. – В кого я превратился?
Ему вдруг стало стыдно.
– Трус. Ничтожество. Червяк. Испугался какое-то чучело. Знать бы, кто затеял игру. Было бы легче.
Верить в мистику не хотелось. Но во что тогда верить?
Ник сполз с кровати, застонал. Нога болела ещё сильнее. Он аккуратно развязал повязку и увидел, что кожа вокруг раны побагровела и осклизла.
– Чёрт! Только заражения не хватало!
Перебинтовав ногу, Поляков достал последний комплект пайка, разделил продукты пополам, позавтракал. В бутылке оставалось немного рому.
– Приберегу на вечер, – усмехнулся Ник. – Кто знает, какое ещё пугало сюда нагрянет.
Захотелось всё бросить и вернуться домой. Ему даже не придётся оправдываться. Нога ни к чёрту. Хорхе и даже Байрон поймут.
– Хрен вам! – зашипел Поляков. – Достану сундучок, тогда уйду.
Он вышел на улицу, постоял немного в тени. Солнце припекало. Сухой жаркий ветер доносил запах гари.
– «Сундук существует. В этом можно не сомневаться, – подумал Ник. – Если Гарсиласо свихнулся, то он мог закопать его в пустыне, или кому-нибудь продать. Бланшар решил что старик убивал людей. Но какого чёрта?»
Ник покачал головой. Посмотрел на ресторан.
– Слишком много вопросов! – проговорил он. – Кто оставил брегет среди бутылок? И кому потребовалось палить из-под кровати по шкафу?
Сразу же появились сомнения. Возможно француз сам свихнулся. Придумал всю эту историю и в панике бросился в штрек.
– Единственное место, которое не успел проверить Бланшар – церковь, – Ник повернул голову, посмотрел на часовню. – Он нашёл приходскую книгу, но здание не осмотрел.
Католическая церковь стояла особняком. Штукатурка осыпалась, оголилась кирпичная кладка. Черепица на крыше частично сползла и лежала на земле присыпанная рыжим песком.
Ник медленно поплёлся к часовне. От гостиницы шагов сто, но из-за раны, каждый шаг давался с трудом.
– Переживу, – процедил Ник. – Бывало и похуже.
Он остановился перед высокой деревянной дверью. Посмотрел на висевший снаружи колокол. Посиневшая бронза, свисающая с языка пеньковая верёвка. Должно быть с помощью колокола священник призывал паству на службу.
Ник протянул руку, помедлив, ухватился за верёвку и дёрнул. Над городом разнёсся гулкий мелодичный перезвон.
– Больше никакой мистики, – улыбнулся Поляков. – Я в мистику не верю.
Он задрал голову, прислушиваясь к угасающему звону, посмотрел на балку с колоколом. Последнее, что он увидел – пыль и куски штукатурки, которые посыпались вниз.
Ник чувствовал боль, но не мог кричать. Он видел вокруг сгущающуюся тьму, но не мог закрыть глаза. Тьма шипела, клубилась, бурлила, а старый индеец в соломенной шляпе стоял рядом и читал заклинания.
– Свет разгоняет тьму! – приговаривал он. – Уходи прочь!
И тогда тьма отступала, отползала, словно живое существо. Но через какое-то время грязной волной накатывала снова, и всё повторялось.
– Я не могу тебя больше защищать, – произнёс индеец. – У каждого свой бог. Обратись к своему. Он ещё ждёт.
Поляков вздрогнул, очнулся. Голова гудела от боли, во рту ощущался привкус железа. Он застонал и приподнялся на локте. Солнце зашло, небо багровело тёмным закатом. За домами выли койоты.
Сколько же я тут провалялся? – поднимаясь на ноги, прошептал он. – Ох, и здорово же меня двинуло...
В глазах двоилось. Встряхнув головой, Ник шагнул к двери, опёрся на неё спиной. Прохладный ветер пронзительно свистел в кустарнике. Среди камней пела одинокая цикада.
– «Если там ничего не найду, сегодня же отсюда уберусь, – подумал Ник. – И плевал я на Байрона и на его бабки»...
Поляков оттолкнулся от двери, повернулся лицом. Сердце защемило от тоски, ему вдруг стало нестерпимо одиноко. Снова захотелось всё бросить и сбежать.
Он потянул за медную ручку. Дверь скрипнула, но не открылась.
И тогда Поляков навалился на дверь плечом. Стиснув зубы, он давил до тех пор, пока не услышал треск. Дверь просела, повисла на одной петле, а затем и вовсе завалилась набок.
Он снял её с петли и отставил в сторону, немного подождал, включил карманный фонарик и вошёл внутрь.
Лавки для прихожан сдвинуты к стене, на полу стёкла от разбитого витража. Ник огляделся. Покосился на разбросанные повсюду листовки.