Вновь заработали челюсти, под гомон размеренной беседы откуда-то из главной повозки.
— Слышь, Аф, как доберемся до Струтада, ты дальше куда? — спросил Кхмор, обтирая ладонями рот.
— Ты что, переживаешь из-за того военного каравана? — Продолжая жевать переспросил Аф.
— А то ты нет? Видел сколько их было. И что-то никто назад не вернулся.
— Брось, неужели ты всерьез думаешь, что зверолюды полезут так глубоко под землю. Им что, мало их острова?
— Ха, а ты думаешь дело в земле?! — всплеснул руками от удивления Кхмор. — Им плевать на нашу землю. Я тебе говорю, они нас как расу хотят истребить. Не знаю, зачем им это, но твари, точно тебе говорю, хотят нашей крови.
— Как по мне, если не зверолюды, так кто-нибудь другой придёт нас резать. Пока каждый король будет обозначать своим королевством окрестности своего города, напасть и убить нас могут все, кто захотят.
— А делать то что? Может предложишь напасть самим, а? Умник, — насупился Кхмор.
— Объединяться надо. С опруидниками, блутовцами, сноустейцами, иунус-а-а… — засунув два пальца в рот, Аф дернул окровавленную рыбью кость.
— С опруиднниками! Ты из ума выжил?! Когда мы воевали с глиэтами, они отказались нам помогать. Они четыре десятидневки осаждали нас, — Кхмор вытянул вперёд растопыренные пальцы. — А ты предлагаешь объединиться с этими трусами! Да я лично вырежу каждого их воина!
— Опруидн рядом. Он выше нас, нападут сначала на него.
— Так этим помойным крысам и надо! — продолжал распаляться Кхмор.
— Если это правда, то зверолюды придут сначала туда. И никто не пойдет им помогать.
— Так правильно сделают!
— А затем зверолюды придут к нам. Разбить нас по одиночке им не составит труда.
— Да ну тебя болван! — вскочил Кхмор. — ты ещё с кротами и крысами предложи объединиться. Может и территорию делить с ними станем?!
Спрыгнув с телеги кучер зашагал в сторону озера и вдруг замер. Прикинув что-то в своей мудреной голове, он крутанулся на пятке и направился в сторону главной повозки, ведомый какими-то своими мыслями.
После ужина, караванщики ободрали с пленников ману и вывалили остатки из подкопченных озерных ползунов и мелкой рыбешки прямо в клетку к пленникам. Все тут же накинулись на ароматную еду, из-за чего в тесной клетушки возникла давка. Несмотря на голод, никто не стал жадничать и пытаться забрать всё себе. Возможно, из-за того, что все чувствовали у кого из присутствующих хватит на это силы. Впалые животы пленников дружно заурчали, в такт причмокиваниям, с которым все обсасывали каждую косточку.
Спустя пару минут с рыбой и ползунами было покончено. Распластавшиеся под вечерними лучами ульев караванщики недвусмысленно намекали, что больше еды не будет. Поняв это, многие начали укладываться на сон. Часть пленников на левой лавке сползла на пол, свернувшись калачиком и прижавшись друг к другу боками. Перекаченный громила решил остаться сидя. Поёрзав на жесткой лавке, опустил голову на грудь облокотившись на прутья клети, и через пару минут уже за сопел. Сидящий рядом на против, стянул с лица рубаху, свернув её рулоном, уложил на лавку под голову и перебросил ноги через ноги бугая. Тот даже не проснулся от такой наглости.
Следом за пленниками последовали все здравомыслящие караванщики. Аф, проверивший надежность клиньев, вдетых в специальные отверстия на панцирях медведок. Животных было решено не распрягать в ночь, из-за возможной опасности. Кхмор, так и не вернувшийся из главной повозки. И большая часть охранников, которых насчитывалось всего девять или десять. Сидеть остались только трое. Один возле пленников, и двое на крыше главной повозки, галдящие без умолку до самой темноты.
Решив, что сидеть дальше нет смысла, отвернулся в сторону озера, откуда ещё задувал приятный прохладный ветерок. Положив руку под голову завернулся калачиком, подобно остальным. Ссохшееся обожженное лицо начало зудеть, но каждое прикосновение отзывалось приступом ноющей боли. Что бы быстрее уснуть, решил не шевелиться, чего нельзя было сказать об некоторых попутчиках.
Спалось сном убитого. Если бы не истошный вопль какого-то эльфа, переходящий на визг отчаянья, вряд ли бы проснулся, пока не начали есть живьем. Разлепив глаза, сразу и не понял, слышал ли я что-то, или показалось. Но возня, с которой заворочались остальные, говорила о худшем раскладе.
Помотав затекшими, от такой позы, ступнями, убедился в их чувствительности. Покрутил правую ладонь, а вот левая отказалась слушаться. Та самая, на которой я лег, продолжала лежать мертвой плетью под челюстью. Попытался приподняться, но почувствовал мокрую лужицу под щекой.