Коди был только рад поговорить. Он опустился на корточки, чтобы осмотреть тело, и словно завилял невидимым хвостом.
— Ну, это говорит о том, что убийства не были спланированы или, по крайней мере, не очень хорошо спланированы. Скорее всего, преступнику просто предоставился удобный случай.
— Вполне разумно, сержант, — сказал Ленуар, — но не слишком полезно, поскольку это мы уже знаем. Убийства никак не могли быть спланированы заранее, поскольку мы отбирали пациентов всего за несколько часов до их смерти.
— Это значит, что наш убийца знал, что мы задумали, или имел доступ к тому, кто это знал, — сказал Коди. — Это должно сузить область поиска.
— Действительно. Кроме нас самих, доктор, кто знал о лечении Одеда?
— Никто, — ответил врач, — кроме меня и сестры Оры. Я не мог допустить, чтобы все знали, что я позволяю себе нечто подобное.
— Вы и сестра Ора, — задумчиво повторил Ленуар. — И это всё? Уверены, что никого не забыли?
Лидман выглядел растерянным, и Коди подсказал:
— Ваш помощник.
— Ах, да! Чуть не забыл…
— А также близкие самих пациентов, — добавил Мерден.
— Вряд ли, — сказал Ленуар. — Пациенты были уже смертельно больны. Если кто-то из членов их семей хотел, чтобы их родственник умер, им нужно было лишь отказаться от лечения.
— И в любом случае, их было четверо, — заметил Коди, — и они никак не были связаны друг с другом, кроме болезни и лечения.
Ленуар направился обратно к чумным палаткам. Он увидел все, что ему было нужно, и не имел ни малейшего желания продолжать свое знакомство с трупами.
— Мне нужно немедленно поговорить с сестрой Орой и вашим помощником, — сказал он.
Лидман нахмурился, но все же кивнул.
— А как же тела?
— Можете от них избавиться.
Врач подал знак могильщикам, и они возобновили свою мрачную работу. Ленуар не мог не задаться вопросом, сколько же работников нужно, чтобы не отставать от наводнения смертей.
Те трое, которых он заметил, были только частью команды; другие усердно работали вдоль траншеи, расширяя её. А ведь Лидман упоминал и о второй траншее — точно такой же, как эта, на дальней стороне Лагеря.
«Скоро их придётся сжигать», — подумал Ленуар.
Лидман проводил их обратно в свой кабинет, а сам пошёл искать своего помощника.
— Учитывая все происходящее, он неплохо справляется, — заметил Коди.
— Не забывайте, сержант, что именно Лидман первым выдвинул гипотезу о том, что эпидемия началась преднамеренно. По сравнению с этим, убийство — довольно скучная вещь.
— Может быть, — сказал Коди, — но если вдуматься, это тоже довольно хитроумно. Если бы Мерден и Одед не взялись тайно лечить этого пятого пациента, мы бы никогда не заметили, что что-то не так.
Ленуар помолчал. Пятый пациент. Он совсем забыл об этом.
— Мерден, не стоит ли нам проверить, есть ли у пятого пациента такие же синяки?
Хитрая улыбка тронула губы прорицателя.
— Пятого пациента не было, инспектор.
— Прошу прощения?
— Мне показалось, что вам нужен дополнительный веский довод, и я предложил вам такой сценарий. Я же говорил, пациент «гипотетический».
— Подождите… Вы хотите сказать, что все это выдумали? — Коди недоверчиво уставился на Мердена. — Но если пятого пациента не было, откуда вы узнали, что это убийство?
— Это единственное объяснение.
— Вряд ли, — ответил Ленуар. — На самом деле существовало несколько объяснений, из которых убийство было далеко не самым правдоподобным.
Прорицатель пожал плечами.
— У меня было… как вы, южане, это называете? Предчувствие.
Коди покачал головой.
— Невероятно.
— Я не стану извиняться за свой поступок, сержант. Теперь мы практически уверены, что это было убийство, а значит, лечение Одеда вполне могло сработать. Это дает нам надежду.
— Это дает нам даже нечто большее, — сказал Ленуар, и его раздражение легко улетучилось, затмившись чем-то гораздо более важным.
Наконец-то они почуяли запах преследуемой ими добычи.
Наконец-то у них появилась зацепка.
Глава 13
Парень был готов вот-вот заплакать.
Коди не был уверен, что именно Лидман сказал ему, но помощник явно знал, зачем его вызвали. Когда он вошел в палатку, глаза его были опущены, а худые плечи дрожали. Когда Лидман жестом пригласил его сесть, он молча повиновался, не задавая никаких вопросов. Он определенно выглядел виноватым. Вопрос в том, в чем именно виновен?
Он весил около сорока килограммов — и это после плотного обеда, — и у него были бледные, мягкие руки писаря. Коди с трудом верил, что этот молодой человек способен на что-то более зловещее, чем раздавить паука.