Ленуар сидел за письменным столом Лидмана и молча наблюдал за происходящим. «Что он сейчас видит? — задумался Коди. — Конечно, виноватый взгляд. Мягкие руки и дрожащие плечи».
Было ли что-то еще? Что-то, что Коди мог упустить? Коди поймал себя на том, что прищуривается, и почувствовал себя глупо. Помощник врача сидел не более чем в метре от него, и всё, что можно было увидеть, находилось прямо перед носом Коди. Кроме того, гениальность Ленуара заключалась далеко не в том, чтобы присматриваться с близкого расстояния. Она состояла в том, чтобы придать смысл увиденному, собрав все в единое осмысленное целое. Он не привязывался к той или иной теории, не зацикливался на каждой мелочи. Он собирал, анализировал и находил объяснения.
«Он и сейчас так делает», — подумал Коди, наблюдая, как Ленуар молча сидит, глядя на ассистента и позволяя нарастать напряжению. Ленуар был специалистом по тишине. Это был его щит и меч, и Коди никогда не видел, чтобы кто-то владел искусством молчания более эффективно.
Когда Ленуар наконец заговорил, он не сразу схватил свою жертву за горло, а стал кружить вокруг нее.
— Как тебя зовут? — спросил он молодого человека.
— Брайс, — подсказал Лидман. Поскольку Ленуар взял на себя смелость усесться за письменный стол, доктору пришлось топтаться в углу вместе с Коди и Мерденом. — Его зовут Брайс Вендерлинг.
Доктор произнёс это с обвиняющим хмурым видом, направленным не на Ленуара, а на самого Брайса.
Интересно. Коди думал, что Лидман будет защищать своего помощника и продолжать играть роль скептика. Вместо этого, казалось, нервозность и дрожь молодого Брайса отбросили все сомнения в голове врача, — как и в голове Коди, — что его помощник сделал что-то не так.
Ленуар раздраженно взглянул на Лидмана.
— Я буду премного благодарен, если с этого момента Брайс сам будет отвечать на вопросы. — Он снова перевел взгляд на помощника. — Ты ведь знаешь, почему ты здесь, Брайс, не так ли?
— Да, сэр, — молодой человек не поднимал головы.
— Ты сообщил кому-то информацию о лечении, которое собирался провести целитель-адали.
— Да, сэр.
— Брайс, как ты мог?! — с отвращением выплюнул Лидман. — Доверие пациента — это…
— Доктор, — перебил его Ленуар, — если вы еще раз меня прервете, я прикажу вас выставить.
Лидман моргнул.
— Но это мой кабинет!
Ленуар не обратил на его слова никакого внимания. Он снова помолчал, а потом спросил:
— С кем ты говорил, Брайс, и что ты ему сказал?
Долгое время молодой человек просто сидел, опустив голову и вздрагивая. По левой щеке вниз текла одинокая слеза.
Коди поймал себя на том, что ему очень жаль этого парня. И в то же время он злился на себя; он чувствовал свою вину за то, что не заметил признаков. Вчера парнишка был слишком любопытен. Коди должен был это заметить.
От всего происходящего у сержанта разболелась голова.
Однако Ленуар остался невозмутим.
— Имя, Брайс. Сейчас же.
— Баррелл. Фамилию он не назвал. Он тогда сказал, что…, - молодой человек помолчал, печально глядя в пустоту. — Теперь это звучит так глупо…
— Продолжай.
— Он сказал, что работает в одной из газет. Кажется, в «Геральд». Он делал репортаж о чуме, и он… он хотел знать, почему здесь ошивается Департамент полиции.
— И что ты ему сказал?
— Я сказал…, - Брайс бросил виноватый взгляд на Лидмана. — Я сказал ему, что, по мнению коллегии врачей, чума была вызвана специально.
Лидман чертыхнулся вполголоса.
— Глупец…
— Я думал, что это поможет! — молодой человек повернулся на стуле, умоляюще глядя на своего работодателя. — Я подумал, что если он это напечатает, то, может быть, кто-нибудь что-нибудь увидит и сообщит об этом! Ищейки так заняты на баррикадах и на реке… Я думал, у них не будет времени расспрашивать жителей. Я только хотел помочь, доктор!
— Если ты действительно хочешь помочь, — сказал Ленуар, — то прибереги свои протесты на потом и сосредоточьтесь на текущем деле. Этот Баррелл — когда он впервые обратился к тебе?
— Два дня назад.
Ленуар откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
— Рассказывай всё — и максимально подробно. Не жалей никаких подробностей. Он подходит к тебе, представляется. Как он выглядит?
Брайс задумался.
— Лет сорок. Темные волосы. Среднего роста. Он спросил меня…
— Нет. Мы еще не закончили с описанием внешности. Что еще ты можешь вспомнить?