— Туда, — показал Коди пальцем, и они повернули на запад. Или, по крайней мере, пытались это сделать — на их пути оказалась небольшая повозка; лошадь топала копытами и возбужденно ржала, пока ее владелец грузил пожитки.
— Уберите животное с дороги! — прорычал Ленуар. — Путь должен оставаться свободным!
Мужчина едва взглянул на него.
— Я уже почти закончил. Я не хочу, чтобы все, что у меня есть, сгорело дотла. Мне ещё шестерых детей кормить.
— Пожар в нескольких кварталах отсюда, — возразил инспектор.
— Ветер чувствуете? Скоро огонь доберётся и сюда.
Коди схватил лошадь под уздцы.
— Вы же слышали, что сказал инспектор. Отодвиньте свою повозку, или мне придётся сделать это самому.
Сейчас в нём не ощущалось ни намёка на болезнь. Осанка сержанта была такой же прямой и уверенной, как и всегда. Казалось, в него вдохнули вторую жизнь, пусть и ненадолго.
Мужчина сердито посмотрел на Коди, но спорить не посмел. Вместо этого он крикнул в открытое окно, и через несколько секунд на пороге появилась его семья. Он погрузил их в телегу и поехал вниз по переулку.
— А ведь он прав, инспектор, — покачал головой Коди. — Ветер направит огонь в эту сторону.
— Тем больше причин, по которым дороги должны оставаться свободными для пожарных бригад.
Отдаленный рев наполнил воздух, как будто кто-то раздул гигантские мехи. Над крышами домов заклубился дым.
— Что-то только что подбросило нашему пожару топлива, — заметил Ленуар. — Что-то легко воспламеняемое. Возможно, лавка стекольщика.
В районе рынка их было несколько, в том числе и лавка Уилларда, известного по всему Хуменори своими элегантными стеклянными люстрами.
Технически, все стекольщики должны были располагаться вне городских стен, наряду с литейными заводами, кузницами и другими предприятиями, которые имели дело с горючими материалами. На практике, однако, их внесли внутрь города — привилегия, о которой город Кенниан после сегодняшнего дня определённо пожалеет.
Еще несколько поворотов, и они, наконец, наткнулись на сцену, которая останется с Ленуаром до конца его дней. Огромный полыхающий пожар охватил весь ряд зданий по одной стороне улицы. Жар от него обжигал щеки, а неприятно тёплый ветерок трепал волосы.
Какое-то мгновение инспектор молча наблюдал, завороженный абсолютной чудовищностью происходящего. Как будто он смотрел в само пекло, на пылающие тюрьмы преисподней, которых каждый богобоязненный человек был приучен бояться. Только вместо душ проклятых эти пылающие тюрьмы ловили души живых. Ленуар разглядел, по меньшей мере, три группы людей — человек восемь. Они высовывались из окон и отчаянно махали руками с верхних парапетов.
«Где же лестницы?» Это была отчаянная, иррациональная мысль. Ленуар с первого взгляда понял, что большинство зданий слишком сильно поглотило пламя. Прислонить к ним деревянную лестницу — просто добавить еще одно полено в огонь.
— Господь милосердный, — выдохнул Коди. — С чего тут вообще начинать?
Пожарная команда, казалось, тоже пребывала в растерянности. Пожарная машина, установленная на полозьях, качала слабую струю воды — бак был слишком мал, а шланг слишком короток, чтобы быстро справиться с огнём. Двое стражников стояли в очереди за ведрами, но это тоже было бесполезно.
Жар не позволял им подойти слишком близко; большую часть времени вода даже не доходила до огня. А когда всё же долетала, то с шипением исчезала, как будто её никогда и не было. Тем временем пожарные возились с лестницами и одеялами, пытаясь найти способ добраться до людей, запертых внутри.
«Им уже не помочь», — мрачно подумал Ленуар. Скорее всего, пожарные тоже это понимали, но у них не было другого выбора. Только пытаться. Ленуар крепко зажмурился, тщетно пытаясь прогнать едкий запах дыма и отчаяния.
Пламя взметнулось в небо, опасно приблизившись к причалам на дальней стороне улицы. Это был лишь вопрос времени, когда огонь покроет оставшееся расстояние.
Нижние этажи здания на восточной стороне улицы уже загорелись, вероятно, из-за обломков от взрыва, который выбил окна на первом этаже здания напротив. Огромная зияющая пасть, окаймленная осколками стекла, — вот и все, что осталось от витрины, но Ленуар все равно узнал ее. Он был прав насчет стекольщика: эта лавка принадлежала Уилларду.
«Какой позор, — подумала какая-то далекая, отстраненная часть его души. — Это было единственное настоящее искусство в городе…»