— Если бы я хотел получить дополнительный негатив, сержант, я бы взял с собой зеркало.
Коди провел рукой по глазам. Ленуар заметил, что он выглядел не просто усталым. Он выглядел измученным.
— Просто… кажется, сегодня не наш день, — сказал он, откидывая полог палатки.
При свете керосиновой лампы Ленуар вгляделся в лица людей, сидевших за столом, и вздохнул.
— Похоже, ты прав, сержант. Сегодня не наш счастливый день.
— Сегодня у всех несчастливый день, — сказал Лидман. Он сидел за столом, чопорно сложив руки перед собой. Напротив него сидел Одед с прямой спиной, глядя в никуда, как солдат на поверке Мерден застыл в углу с непроницаемым выражением лица.
— Что случилось? — спросил Ленуар, хотя уже догадывался, что услышит в ответ.
— Лечение не помогло, — в голосе Лидмана не было самодовольства или злорадства; только сожаление. — Пациенты умерли.
— Что, все? — в тоне Коди смешались отчаяние и недоверие.
— В этом нет ничего удивительного, — сказал Лидман. — Не забывайте, что их диагноз был смертельным, а болезнь убивает быстро.
— В этом как раз всё удивительно, — возразил Одед так тихо, словно говорил сам с собой. — Женщина… Я знал, что для неё надежды нет. Вчера вечером я так и сказал. Но остальные… они были вне опасности. Чтобы все четверо умерли…
Он растерянно покачал головой.
«Похоже, он в шоке», — подумал Ленуар.
— Я не отрицаю ваших добрых намерений, сэр, — сказал Лидман в явном приступе амнезии, — но, как я уже сказал, ваше лечение не имеет под собой научной основы.
Но Одед продолжал, будто врач ничего и не говорил:
— Я не могу понять. Я все сделал правильно. Демоны были изгнаны, силы пациентов восстановлены. Они были вне опасности — все, кроме одной.
— Может быть, это наша вина, — сказала Коди. Он потер лоб, как будто эта мысль причиняла ему боль. — Возможно, присутствие других людей в комнате отвлекло вас.
Целитель покачал головой.
— Этого не может быть. Вы присутствовали только на первом сеансе лечения, с мальчиком. После этого остался только Мерден, а он — мекхлет. Его сила помогала пациентам становиться сильнее, а не слабее.
Ленуар тихо выругался. Он пришел сюда, не ожидая, что его встретят только хорошими новостями — для этого было еще слишком рано, — но, по крайней мере, инспектор ожидал некоторой неоднозначности. Некоторой надежды. Некоторого улучшения, хотя бы и незначительного, хотя бы у одного или двух пациентов. А столкнуться лицом к лицу с полным провалом, да еще так скоро…
— В этом нет никакого смысла.
— Нет, — согласился Мерден. — Никакого.
«Но если Одед не имеет власти над болезнью, тогда почему смертность среди адали так низка?»
— Возможно, у ваших людей все-таки есть иммунитет, — сказал Ленуар.
— Боюсь, что нет, инспектор, — ответил Лидман. — Один из четырех пациентов, которых Одед вчера лечил, был адали. Он умер первым.
Одед взмахнул рукой.
— Многие из моих людей погибли, просто не так много, как ваших. У нас нет иммунитета.
Ленуар озадаченно покачал головой.
— Я не могу это объяснить.
— В этом нет смысла, — повторил Мерден, не сводя золотистых глаз с Ленуара.
— И, тем не менее, — сказал Лидман, — мы не можем оспаривать факты. Я приветствую ваши усилия, инспектор, и усилия ваших товарищей, но, боюсь, я не могу посвятить этому эксперименту ещё больше времени. Доброго вам дня, джентльмены.
Одед медленно поднялся, его поза была напряженной, а голова высоко поднята. Однако под броней его достоинства целитель был явно ранен. Понимал он это или нет, но его пациенты умирали, и скептически настроенный брайлишский врач оказался прав.
На мгновение Ленуар задумался, какой из этих неприятных фактов беспокоит Одеда больше. Но увидел ответ в глазах целителя, полных печали и горя.
— Я вернусь в свою палатку, — сказал Одед, как только они вышли на улицу. — Я должен продолжать работу.
— Не позволяй этому инциденту поколебать твою веру, друг мой, — сказал Мерден. — Твой дар реален, и он нам крайне необходим.
Одед устало кивнул. Он сказал что-то на языке адали, поклонился и ушел. Ленуар смотрел ему вслед, и что-то подозрительно похожее на чувство вины терзало его изнутри. Он втянул в происходящее целителя — и отвлек его от работы, подверг насмешкам и издевательствам, лишил адали карьеры.
Если, после всего этого, единственное, чего они добились, — это подорвали доверие к целителю…
«Ты не только не смог улучшить ситуацию, Ленуар, но, возможно, даже ухудшил её», — сказал сам себе инспектор.
Так, хватит, позже у него будет достаточно времени для самобичевания. А сейчас его внимания требовало нечто другое. Он повернулся к Мердену.
— Вы всё это время пытались мне что-то сказать. Что?
Мерден хмыкнул.
— Не думал, что вы заметили.
— Конечно, я заметил, но к чему такая хитрость? Почему просто не высказать свое мнение вслух?
— Потому что я не доверяю доктору.
— Лидману? — Коди бросил быстрый взгляд на зеленую палатку и понизил голос. — О чем вы говорите?
Глаза Ленуара сузились.
— Я так понимаю, вы думаете, что есть некто…
Прорицатель приподнял одну бровь.
— Но почему?
— Чтобы подорвать доверие к Одеду.
— И вы думаете, что Хорст Лидман…
— Я не утверждаю, что виновен именно он. Но кто-то это сделал — и если не Лидман, значит, кто-то из его людей.
— Что сделал? — спросил Коди, переводя взгляд с одного на другого. — О чем мы говорим?
Ленуар зажмурился и глубоко вздохнул. Иногда сержант бывал невероятно тупым.
— О диверсии, — сказал он.
— И об убийстве, — добавил прорицатель.
Какое-то мгновение Коди просто смотрел на стоящих перед ним мужчин, осознавая сказанное.
— Вы думаете, что глава кафедры медицинских наук убил четверых своих пациентов?
— Нет, — ответил Ленуар, — мы не знаем. И я предлагаю перенести этот разговор в другое место. — Он многозначительно указал на зеленую палатку в нескольких шагах от них.
— Сюда, — кивнул Мерден, и они направились к реке.
— Ваша теория ошибочна, Мерден, — сказал Ленуар, когда они отошли на значительное расстояние. — У Лидмана нет мотива.
— Так уж и нет? Конечно, ему было бы неловко, если бы языческий ритуал Одеда, — голос Мердена сочился сарказмом, — смог достичь того, чего не смогла вся его коллегия врачей.
— Не слишком-то весомый повод для убийства, — заметил Коди.
— Согласен, — сказал Ленуар. — Дело в том, что Лидман ни на секунду не поверил, что лечение Одеда сработает, и если бы он был так озабочен тем, чтобы доказать свою неправоту, он никогда бы не согласился попробовать.
— Значит, это один из его людей, — упрямо настаивал Мерден.
— Послушайте, — сказал Коди, — я понимаю, что вы хотите защитить репутацию своего друга, но это просто глупо.
Мерден окинул его ледяным взглядом.
— Я встретил Одеда два дня назад, сержант. И вы ошибаетесь, считая, что он мне брат. Не верность побуждает меня говорить подобное, а разум. Подумайте: все пациенты, которых мы видели вчера, были смертельно больны, по словам Лидмана, но не все они страдали одинаковыми симптомами. Следовательно, некоторые из них должны были умереть в течение нескольких часов, а другие — гораздо позже. Однако все они умерли в одночасье, возможно, с разницей в несколько минут. Мы никогда точно не узнаем, потому что свидетелей не было.
— И что?
— Так не кажется ли вам в высшей степени невероятным, что все четыре пациента умерли примерно в одно и то же время?
— Ну, нет… Вы же сами сказали, что все они были при смерти.
Мерден вздохнул.
— Хорошо. А если я скажу вам, что был пятый пациент, у которого ещё не было синяков?
— Лидман сказал, что больных было четверо, — нахмурился Коди.
— Ему было известно лишь о четверых.
Ленуар долго и пристально смотрел на прорицателя. Мерден ответил ему спокойным взглядом без малейшего намека на стыд.