– Надеюсь, объяснишь почему.
Гарион глубоко вздохнул и присел на одну из скамей. Его перепачканные в крови руки тряслись.
– Она очень умна, – сказал он. – С тех пор как мы выехали из Мал-Зэта, меня все время преследовал один и тот же сон.
– Сон? – резко спросила Польгара. – Какой сон?
– Может быть, «сон» – слово не вполне подходящее. Но я снова и снова слышал плач младенца. Сначала я подумал, что это плачет больной ребенок, которого мы видели на улицах Мал-Зэта. Но оказалось, что это не так. Когда мы с Шелком и Бельдином были наверху, в комнате, что находится над нами, то увидели, как сюда вошел Урвон и сразу за ним – Нахаз. Урвон совершенно безумен. Он возомнил себя богом. Итак, он вызвал Менха – оказалось, что Менх – это Харакан, а затем...
– Подожди минутку, – прервал его Бельгарат. – Харакан – это и есть Менх?
Гарион бросил взгляд на бесформенное тело, распростертое перед алтарем. Зит, продолжая ворчать, все еще лежала, свернувшись на черном камне.
– Вернее, был им, – ответил он.
– Урвон представил его, перед тем как все это началось, – добавил Бельдин.
– У нас не было времени рассказать тебе об этом.
– Это многое объясняет, – задумчиво произнес Бельгарат. Он поглядел на Бархотку. – Ты знала об этом? – спросил он.
– Нет, почтеннейший, – ответила она, – не знала. Я просто воспользовалась возможностью, которая мне представилась.
В заваленную трупами комнату вернулись Шелк, Дарник и Тоф.
– Дом пуст, – доложил маленький человечек. – Он весь в нашем распоряжении.
– Прекрасно, – ответил Бельгарат. – Гарион как раз рассказывал нам, почему счел нужным начать боевые действия.
– Ему это приказала Зандрамас, – пожал плечами Шелк. – Не знаю, с каких пор он начал слушать ее приказания, но все было именно так.
– Я как раз хотел все объяснить, – продолжал Гарион. – Урвон в этой самой комнате говорил всем чандимам, что Харакан – то есть Менх – будет его первым апостолом. В этот момент и появилась Зандрамас, по крайней мере мне так показалось. Под плащом у нее находился какой-то сверток. Они с Урвоном затеяли ссору, Урвон утверждал, что он бог. И тут она сказала: «Хорошо. Тогда я вызову Богоубийцу, и он покончит с тобой». И с этими словами, положив сверток на алтарь, она открыла его. Там был Гэран. Он начал плакать, и я тут же понял, что меня все время преследовал его плач. Тогда я полностью перестал соображать.
– Это видно, – вставил Бельгарат.
– Ну а все остальное вам известно. – Гарион с содроганием оглядел полную трупов комнату. – Я не представлял себе, как далеко все может зайти. По-моему, у меня помутился рассудок.
– Не помутился, а отключился, Гарион, – заметил Бельгарат. – Весьма распространенное явление среди алорийцев. Мне казалось, что ты ему не подвержен, но, видимо, я ошибался.
– У него есть некоторое оправдание, отец, – сказала Польгара.
– Потере разума не может быть оправдания, Польгара, – прорычал он в ответ.
– Его спровоцировали. – Она в задумчивости поджала губы, затем подошла к Гариону и нежно обхватила руками его голову. – Все прошло, – сказала она.
– Что именно? – озабоченно спросила Сенедра.
– Наговор.
– Наговор?
Польгара кивнула:
– Да. Зандрамас перехитрила его. Она заставила его думать только о рыданиях ребенка. Потом, когда она положила на алтарь сверток, который он принял за Гэрана, и Гарион опять услышал этот плач, ему не оставалось ничего, кроме как действовать по ее приказу. – Польгара перевела взгляд на Бельгарата.
– Это очень серьезно, отец. Ей уже удалось околдовать Сенедру, а теперь вот – Гарион. Она может попытаться сделать то же самое со всеми нами.
– Ну и чего она добьется? – спросил Бельгарат. – Ведь ты всегда разгадываешь ее намерения, правда?
– Да, обычно мне это удается. Но Зандрамас действует очень умело и исподволь. Она во многом даже искуснее, чем был Ашарак. – Польгара окинула их взглядом. – А теперь слушайте все меня внимательно. Если с кем-нибудь из вас начнет происходить что-то необычное – зловещие сны, видения, страшные мысли, необычные ощущения, все равно что, – я хочу, чтобы вы сразу мне об этом сообщили. Зандрамас знает, что мы ее преследуем, и, вероятно, попытается задержать нас таким способом. Она проверила его на Сенедре, когда мы ехали в Рэк-Хаггу, а теперь...
– На мне? – с недоумением воскликнула Сенедра. – Я этого не знала.
– Помнишь, как ты заболела по дороге из Рэк-Верката? – спросила Польгара. – Это была не обычная болезнь. Зандрамас воздействовала на твой разум.
– Но я ничего не знала, и мне никто не сказал.
– После того как мы с Андель изгнали Зандрамас, не было нужды тебя беспокоить. В общем, Зандрамас начала с Сенедры, а теперь испытала свои чары на Гарионе. Она может попытаться заняться и остальными. Поэтому, если вы начнете ощущать нечто хоть сколько-нибудь подозрительное, тут же сообщите мне.
– Это медь, – произнес Дарник.
– Что ты сказал, дорогой? – переспросила Польгара.
Он поднял с пола корону Урвона.
– Эта штуковина сделана из меди, – повторил он. – Как и трон. Не думаю, чтобы здесь осталось что-нибудь золотое. Слишком долго дом был заброшен и открыт для всяких проходимцев. – С дарами демонов всегда так, – заметил Бельдин. – Они умеют создавать иллюзии. – Он огляделся. – Урвону все это, наверное, казалось неземной роскошью. Он не видел ни рваных занавесок, ни паутины, ни мусора на полу. А только богатство, видеть которое заставлял его Нахаз. – Горбун хихикнул. – Мне даже нравится, что Урвон доживает свои последние дни, погруженный в безумие, – добавил он.
Шелк, прищурившись, глядел на Бархотку.
– Ты можешь мне кое-что объяснить? – спросил он.
– Попытаюсь, – ответила она.
– Бросая Зит в лицо Харакану, ты произнесла нечто очень страшное.
– Что я сказала?
– Ты сказала: «Подарок Медвежьему вождю от Охотника».
– Ах вот ты о чем. – Бархотка улыбнулась, и на ее щеках снова появились ямочки. – Я просто хотела, чтобы он знал, кто его убивает. Вот и все.
Шелк смотрел на нее в недоумении.
– Ты не очень сообразителен, мой дорогой, – с упреком произнесла она. – Я была уверена, что уж теперь-то ты догадаешься. Я же тебе все подсказала.