– Смотря на какой, Хелдар.
– Ты знаешь о нашем секретном языке?
– Разумеется.
– И ты его понимаешь?
– Боюсь, что нет. Ни один драсниец не доверял мне настолько, чтобы меня ему обучить.
– Я думаю, что нам просто нужно прикрывать рот во время разговора, – сказал Гарион.
– Не станет ли это вскоре слишком очевидным? – возразил Шелк.
– Так что прикажешь делать? Замолчать?
– Нет, конечно, но нам может понадобиться передавать дезинформацию, а если они узнают, что нам известно об этом способе подслушивания, то ничего сделать не удастся. – Евнух вздохнул, сожалея об упущенной возможности.
Гарион взглянул на Шелка.
– Ты можешь что-то предложить, чтобы сбить со следа полицию?
– Нет, ничего такого я не знаю, – ответил маленький человечек. – Сейчас мельсенский консорциум, по-видимому, больше всего озабочен одним: как сохранить в тайне цены этого года и убедить барона Васку ограничить нашу сферу деятельности западным побережьем. Но пока Васку можно подкупить, он будет на нашей стороне. Сейчас строятся бесчисленные козни и плетутся заговоры, но пока все это нераскрывшиеся бутоны. А если они раскроются и зацветут, то секретная полиция, привлеченная их ароматом, не оставит нас в покое.
– Почему бы не начать с верхушки? – предложил Сади. – Я могу поговорить с Брадором и выяснить, можно ли его подкупить.
– Не думаю, – сказал Гарион. – Его люди наблюдают за нами по особому распоряжению Закета. Сомневаюсь, чтобы он рисковал головой из-за денег, как бы ни была велика сумма.
– Подкупить можно и по-другому, Бельгарион, – хитро улыбнулся Сади. – У меня в коробе есть нечто такое, от чего люди чувствуют себя на седьмом небе. А попробовав зелье пару раз, уже не остановишься. Иначе испытываешь непереносимую боль. Я мог бы овладеть сознанием Брадора в течение недели и заставить его делать все, что я ему прикажу.
– Я бы не стал к этому прибегать, – сказал Гарион, – или только как к крайней мере.
– У вас, алорийцев, интересное понятие о морали, – сказал евнух, почесывая бритый череп.– Вы без содрогания разрубаете людей пополам, но при одной мысли о яде или наркотиках вам становится дурно.
– Это вопрос воспитания, Сади, – объяснил ему Шелк.
Сади задумался.
– Однако здешних бюрократов очень легко подкупить. И некоторые маллорейцы этим пользуются. Караваны часто подвергаются нападениям в Далазийских горах или на дороге из Мейг-Ренна. Караванам требуется разрешение от министерства торговли, и Васка часто пользуется случаем и продает информацию о времени их отправления и маршруте разбойничьим атаманам. Если ему достаточно заплатят, продает свое молчание мельсенским купцам. – Евнух хихикнул. – Однажды он продал информацию об одном и том же караване трем разным шайкам разбойников. Как мне доложили, на равнине в Дельчине была большая драчка.
Гарион прикрыл глаза.
– У меня такое чувство, – раздумчиво проговорил он, – что нам нужно уделить внимание этому барону Васке. Бархотка сообщила нам, что он, кроме всего прочего, хочет вывести отдел военных поставок из распоряжения армии.
– Я этого не знал, – с удивлением произнес Шелк. – Маленькая Лизелль быстро делает успехи, правда?
– Все дело в ямочках, принц Хелдар, – сказал Сади. – Я не поддаюсь никаким женским чарам, но должен признаться, когда она мне улыбается, у меня дрожат коленки. Она на редкость очаровательна и, разумеется, совершенно бесстыдна.
Шелк кивнул.
– Да, – произнес он. – Это наша гордость.
– Тогда идите и разыщите ее, – предложил Гарион. – И распространите повсюду информацию о том, какой подлец барон Васка. Может быть, начнется большая шумиха. Открытая грызня в дворцовых коридорах – как раз то, что нам нужно, чтобы незаметно исчезнуть.
– Из вас вышел бы гениальный политик, Бельгарион! – восхищенно воскликнул Сади.
– Я хороший ученик, – согласился Гарион, – и к тому же поддерживаю дружбу с особами сомнительной репутации.
– Благодарю, ваше величество, – с насмешкой ответил евнух.
Вскоре после ужина Гарион отправился на ежедневную вечернюю беседу с императором. Как всегда, за ним на некотором расстоянии, бесшумно ступая, следовал соглядатай.
Закет в тот вечер впал в задумчивость, граничащую с той леденящей меланхолией, в которой он пребывал, будучи в Рэк-Хагге.
– Плохой день? – спросил его Гарион, убирая спящего котенка с покрытой ковром подставки для ног. Затем он уселся на стул, водрузив на нее ноги.
Закет скорчил кислую мину.
– Пытался разобраться с делами, которые накопились за время моего отсутствия, – ворчливо сообщил он, – но их становится все больше и больше.
– Мне это знакомо, – сочувственно вздохнул Гарион. – Когда я вернусь в Риву, мне, возможно, понадобится год, чтобы расчистить ящики моего стола. Вы готовы выслушать предложение?
– Давайте предлагайте, Гарион. Я готов выслушать все, что угодно. – Он укоризненно взглянул на черного котенка, терзающего зубами его пальцы. – Нельзя ли поосторожнее? – произнес он, щелкнув по носу разыгравшегося малыша.
Котенок прижал уши к головке и тихонько мяукнул.
– Я ни в коем случае не хочу вас обидеть, – осторожно начал Гарион, – но мне кажется, вы совершаете ту же ошибку, что и Ургит.
– Интересно. Продолжайте.
– Мне кажется, вам нужно реорганизовать правительство.
Закет часто заморгал.
– Да, глобальное предложение, – сказал он. – Хотя я и не вижу связи. Ургит был абсолютно некомпетентным – по крайней мере, пока не явились вы и не научили его основам правления. Так в чем же наша общая ошибка?
– Ургит – трус, – сказал Гарион, – и скорее всего навсегда им останется. О вас же этого не скажешь. Вы разве что несколько эксцентричны. Но ваша общая ошибка в том, что вы пытаетесь все решения принимать сами – даже самые незначительные. Но время-то не резиновое, и если вы вовсе откажетесь от сна, вам все равно его не хватит.
– Согласен. И в чем же выход?
– Распределить ответственность. Да, ваши начальники отделов и генералы мздоимцы, но дело свое знают. Вот пусть и трудятся, а вы будете принимать только основные решения. Или же пригрозите, что в случае чего вы их сместите.
– Так в Ангараке не принято, Гарион. Правитель – в данном случае император – всегда решал все сам. Так повелось со времени раскола мира. Раньше все решения принимал Торак, и императоры Маллореи следуют его примеру – независимо от того, что мы думаем о нем лично.
– Вы оба забываете, что Торак был богом и возможности его ума и воли безграничны. Ни один смертный не может ему подражать, – возразил Гарион.
– Но никому из моих начальников отделов нельзя доверить ничего серьезного, – произнес Закет, качая головой. – Их почти невозможно проконтролировать.
– Они быстро научатся соблюдать меру, – заверил его Гарион. – Стоит только понизить в должности или уволить одного-двух, остальные все сообразят.
Закет печально улыбнулся.
– Так в Ангараке тоже не делают, Гарион. Если я хочу наказать кого-то в пример другим, в дело обычно вмешивается палач.
– Я воспитывался в Сендарии, Закет, – продолжал Гарион. – Управлять королевством меня научил человек по имени Фалдор. На самом деле любое королевство очень похоже на ферму. Но если говорить серьезно, главная задача любого правителя – следить, чтобы все не разошлось по швам, поэтому талантливыми подчиненными нужно дорожить. Может быть, вы немного над этим подумаете?
– Да, подумаю. – Закет выпрямился в своем кресле. – Кстати, – произнес он, – что касается мздоимства правительства...
– Как? Разве мы об этом говорили?
– Сейчас поговорим. Конечно, ни один из моих министров честностью не отличается, но трое ваших друзей поднимают их примитивный обман и козни на такой уровень, к которому мы здесь, во дворце, просто не готовы.
– Как так?
– Ваша очаровательная Лизелль ухитрилась убедить и короля Паллии, и принца-регента Дельчинского, что будет ходатайствовать за них перед вами.