Хрипло смеясь, к ним приближалась Велла и вместе с ней Фельдегаст-жонглер. Маленький комедиант опять шел на руках, но передвигался он неуверенно, ноги его нелепо болтались в воздухе.
– Он хороший рассказчик, – сказала крепкотелая надракийка, продолжая смеяться, – но совсем не умеет пить.
– По-моему, он выпил совсем немного, – сказал Шелк.
– Да он не пивом так накачался, – ответила она, вынимая из-за пояса серебряную флягу. – Я дала ему глотнуть вот этого. – В глазах ее появился озорной огонек. – Хочешь попробовать, Шелк? – предложила она, протягивая ему флягу.
– А что это? – с подозрением спросил он.
– Так, напиток, который делается у нас в Гар-ог-Надраке, – невинным голосом ответила она. – Нежнее материнского молока. – И в подтверждение своих слов сделала большой глоток.
– Оттлесс?
Она кивнула.
– Нет уж, спасибо, – передернулся он. – После того раза, когда его пил, я отключился на целую неделю.
– Ну и слабак же ты, Шелк, – презрительно фыркнула она и вновь глотнула из фляги. – Вот видишь? Это совсем не больно. – Она посмотрела на Гариона. – Почтенный, а как поживает ваша прелестная женушка?
– Спасибо, Велла, хорошо.
– Рада это слышать. Вы ее опять обрюхатили?
Гарион вспыхнул.
– Нет.
– Вы зря теряете время, почтенный. Вам нужно бегом бежать обратно во дворец и пару раз попрыгать с ней на кровати. – Затем она повернулась к Бельгарату. – Ну?
– Что «ну»?
Она вытащила один кинжал из-за пояса.
– Хотите еще раз попробовать? – сказала красотка, поворачиваясь так, что ее округлые формы почти коснулись его.
– Ах, спасибо, Велла, – пытаясь сохранить достоинство, ответил он, – рановато, пожалуй.
– Ладно, старик, – сказала она, – я всегда к вашим услугам. Если захотите немного побаловаться, не стесняйтесь. Я заточила все ножи перед нашим приездом – специально для вас.
– Ты очень любезна.
Пьяный Фельдегаст пошатнулся, пытаясь сохранить равновесие, и свалился на землю бесформенной грудой. Затем, покачиваясь, встал, его исказившееся лицо было покрыто пятнами, а сам он стоял согнувшись почти пополам.
– Да, дружок, здорово тебя отделали, – весело произнес Бельгарат, бросившийся на помощь пьянице, чтобы удержать его на ногах. – Ну-ка, выпрямись. Если ты будешь стоять вот так, скрючившись, твои внутренности завяжутся узлом.
Гарион, посмотрев на своего деда, увидел, что губы его задвигались и он прошептал что-то подвыпившему акробату. Волна энергии была на этот раз едва ощутима.
Фельдегаст выпрямился и закрыл лицо руками.
– О боги, о боги, о боги, – произнес он. – Ты меня что, отравить хотела? – спросил он Веллу. – Не могу припомнить, чтобы выпивка на меня так быстро действовала.
Он опустил руки. Пятна сошли с лица, страдальческое выражение исчезло.
– Никогда больше не пей с надракийкой, – посоветовал ему Бельгарат, – тем более если она сама изготовляет напиток.
– Мне показалось, что я слышал обрывки разговора, когда развлекал эту бабу. Вы ведь говорили о Каранде и о том кошмаре, что там творится?
– Да, – признался Бельгарат.
– Я иногда блистаю своими талантами в придорожных гостиницах и тавернах – знаете ли, за пару медяков или за выпивку, – а в таких местах узнаешь много интересного. Если человека повеселить и насмешить, он выложит вам больше, чем за деньги или даже за выпивку. Мне как раз случилось недавно побывать в одном из таких местечек. Так вот, туда заглянул один путешественник с востока. Порядочная, впрочем, скотина – и он рассказал нам кое-что про ужасы в Каранде. Этот здоровяк, которому и бояться-то вроде бы некого, дрожал и трясся как осиновый лист, говоря мне, что, мол, если мне дорога жизнь, я должен держаться подальше от Каранды.
И еще он сообщил мне нечто странное, чего я до сих пор не понял. На дороге между Калидой и Мал-Яском полным-полно гонцов, которые ездят туда и сюда. Странное дело, правда? Как это объяснить? Но в этом мире, господа хорошие, много странного, такого, что никому и в голову не придет.
Певучая речь жонглера лилась плавно и завораживающе. Гариона увлекло это бесхитростное повествование. Он даже почувствовал легкое разочарование, когда пестрый человечек прервал свой рассказ.
– Надеюсь, моя история была занимательна и поучительна, господа мои, – заискивающе произнес Фельдегаст, протягивая запачканную травой руку. – Я прокладываю себе дорогу в жизни своим остроумием и талантами и щедро раздаю их направо и налево, но я, знаете ли, всегда благодарен за мелкие знаки внимания.
– Заплати ему, – бросил Бельгарат Гариону.
– Что?
– Дай ему денег.
Гарион со вздохом вытащил из-за пояса кожаный кошелек.
– Да улыбнутся вам боги, молодой господин, – напыщенно поблагодарил Фельдегаст Гариона, получив из его рук несколько мелких монет. Затем с усмешкой в глазах он обратился к Велле: – Скажи мне, моя милая, ты когда-нибудь слышала историю о молочнице и уличном торговце? Как честный человек, я должен тебя, впрочем, предупредить, что история эта полна непристойностей, и мне будет стыдно, если твои нежные щечки зальются краской.
– Последний раз я краснела, когда мне было четырнадцать лет, – дернула плечом Велла.
– Тогда давай отойдем в сторонку, и я попытаюсь исправить этот недостаток. Говорят, что краснеть полезно для цвета лица.
Велла рассмеялась и последовала за ним на лужайку.
– Шелк,– отрывисто произнес Бельгарат. – Мне нужно, чтобы вы их отвлекли – сейчас же.
– У нас еще ничего не готово, – возразил Шелк.
– Ну так приготовьте. – Старик повернулся к Ярблеку. – Ты не должен покидать Мал-Зэта без моего разрешения. Ты можешь здесь понадобиться.
– В чем дело, дедушка? – спросил Гарион.
– Мы уезжаем как можно скорее. Велла слушала паяца, широко раскрыв глаза и прижав ладони к пылающим щекам.
– Я же тебя предупреждал, моя милочка, – торжествующе хихикал Фельдегаст. – Должен, однако, тебе сказать, что, когда ты вот так заливаешься румянцем, расцветаешь, как алая роза, девичий стыд делает тебя прекрасной. Скажи-ка, тебе не приходилось слышать историю о пастушке и странствующем рыцаре?
Велла убежала прочь.
После полудня Шелк, обычно избегавший всего, что хотя бы отдаленно напоминало о физическом напряжении, провел несколько часов в тенистом дворике, в центре восточного флигеля, сосредоточенно загромождая камнями крошечный ручеек, который нес свежую, сверкающую воду в бассейн, вырытый в середине сада. Гарион с любопытством наблюдал за ним из окна гостиной, пока его терпение наконец не лопнуло. Он вышел во дворик и подошел к покрытому потом драснийцу.
– У тебя новое хобби – оформление пейзажа? – спросил он.
– Нет, – ответил Шелк, вытирая пот со лба, – это всего лишь небольшая предосторожность.
– Против чего?
Шелк поднял палец.
– Подожди, – сказал он, наблюдая, как за сооруженной им дамбой поднимается вода. Через минуту вода с плеском и журчанием полилась в бассейн. – Много шума, правда? – с гордостью спросил он.
– Не помешает ли он нам хорошенько выспаться? – в свою очередь спросил Гарион.
– Он помешает и кое-кому нас подслушать, – самодовольно произнес маленький человечек. – Как только стемнеет, ты, я, Сади и Лизелль соберемся здесь. Нам нужно поговорить, а мой маленький веселый водопад заглушит наши слова.
– Почему когда стемнеет?
Шелк с усмешкой положил палец на кончик своего длинного острого носа.
– Чтобы ночь спрятала наши губы от тех, кто подслушивает не ушами.
– Умно придумано.
– Да, мне тоже так кажется. – Шелк сморщился. – Все это, собственно говоря, придумала Лизелль, – признался он.
Гарион улыбнулся.
– Но работу выполняешь ты.
– Она заявила, что не собирается ломать себе ногти, – усмехнулся Шелк. – Я хотел было отказаться, но она так стрельнула на меня своими глазами, что я сдался.
– Она ими здорово управляется, правда? Они опаснее твоих кинжалов.
Когда на Мал-Зэт спустился мягкий весенний вечер, Гарион и троица его друзей встретились у плещущегося водопада.