– Знаете, это был Тронный зал Обожженного Лица, – прошептал Фельдегаст.
– Это чандимы, да? – приглушенно спросил Гарион.
– Они самые – и люди, и звери. Меня немного удивляет, что Урвон привел сюда своих собак, хотя, пожалуй, служить конурой – это самое подходящее применение для Ашабы.
Бросалось в глаза, что люди в комнате нетерпеливо поглядывали на трон – очевидно, чего-то ждали.
Внизу, колыхнув наполненный дымом воздух, прозвенел удар огромного колокола.
– На колени! – приказал столпившимся в комнате людям громкий голос. – Засвидетельствуйте почтение новому богу Ангарака!
– Что?! – воскликнул Шелк сдавленным голосом.
– Заткнись и смотри! – шикнул Фельдегаст.
Снизу послышалась громкая барабанная дробь, сопровождаемая звуком медных фанфар. Полуистлевшие занавеси за золотым троном раздвинулись, и оттуда двумя рядами вышли гролимы в своих ритуальных одеждах, монотонно распевая. Чандимы и гвардейцы опустились на колени, а псы и карандийцы, распластавшись на полу, заскулили.
Барабанная дробь нарастала, и затем из-за занавесей величественной походкой вышел человек в золотой одежде и с короной на голове. Его фигуру окружал сияющий нимб, но Гарион ясно почувствовал, что это сияние создается усилием воли самого человека в золотом. Надменным движением человек поднял голову. Лицо его было в пятнах – участки кожи обычного цвета перемежались с мертвенно-бледными. Но самое страшное впечатление производило то, что глаза этого человека были совершенно безумны.
– Урвон! – вырвалось у Фельдегаста. – Ах ты, паршивый сукин сын! – От его певучего говора не осталось и следа.
Прямо позади пестролицего сумасшедшего стояла скрытая тенью фигура в капюшоне, накинутом на лицо. Казалось, черный гролимский плащ слился с фигурой и чернота эта исходит от нее самой, наполняя все окружающее пространство ощущением абсолютного зла.
Урвон поднялся на возвышение и сел на трон.Его безумные глаза выкатились из орбит, а лицо застыло маской надменной гордости. Темная фигура встала за его левым плечом и склонилась к уху, что-то нашептывая.
Чандимы, гвардейцы и карандийцы продолжали лежать на полу, льстиво скуля, как псы, а последний ученик Торака купался в лучах славы. Десяток одетых в черное чандимов подползли на коленях к трону, держа в руках позолоченные шкатулки, и благоговейно поместили их на алтарь перед возвышением. Когда шкатулки открыли, Гарион увидел, что они до краев наполнены красным ангараканским золотом и драгоценностями.
– Эти дары услаждают мой взор, – неприятным, резким голосом произнес ученик Торака. – Пускай другие тоже подойдут и сделают приношения новому богу Ангарака.
По толпе чандимов пробежала волна испуга, послышалось торопливое перешептывание.
Пошептавшись, они положили к алтарю дары в простых деревянных коробках. Когда их открыли, оказалось, что там нет ничего, кроме щебня и веточек. Каждый чандим, поставив свою ношу на черный камень алтаря, исподтишка брал одну из стоявших там золоченых шкатулок.
Урвон пожирал глазами коробки и шкатулки, но явно не мог отличить золото от гравия, а священники по очереди подходили к алтарю, оставляя на нем одно приношение и забирая другое.
– Я очень доволен вами, мои жрецы, – произнес Урвон резким голосом после того, как был разыгран этот фарс. – Вы принесли к моим ногам несметные богатства.
Чандимы, карандийцы и гвардейцы поднялись на ноги, а темная фигура продолжала тем временем что-то нашептывать на ухо Урвону.
– А теперь перед вами предстанет господин Менх, – провозгласил безумец, – который из всех, кто мне служит, пользуется наибольшей моей благосклонностью, потому что это он открыл мне глаза на мою божественную суть. – Он показал на стоявшую за ним тень. – Пускай господин Менх выразит богу Урвону свое почтение, и он будет милостиво принят новым богом Ангарака, – раздался голос, исходящий, казалось, из могилы.
Из противоположного угла комнаты снова вырвался звук фанфар, и этот же глухой голос произнес:
– Слава Урвону, новому богу Ангарака! Подойди, Менх, и засвидетельствуй свое почтение ныне живущему богу.
Снова раздалась барабанная дробь, и человек в черном плаще гролима прошествовал по широкому проходу к алтарю. Дойдя до возвышения, он преклонил колена перед безумцем, восседавшим на троне Торака.
– А теперь взгляните на благородное лицо господина Менха, любимого слуги бога Урвона, который вскоре станет его Первым Учеником, – продолжал глухой голос.
Человек, стоящий перед алтарем, повернулся и, скинув с головы капюшон, открыл свое лицо.
Гарион вздрогнул, с трудом подавив готовый вырваться у него возглас удивления. Перед алтарем стоял Харакан.
Глава 18
– Белар! – вырвалось у Шелка.
– Пускай все склонятся перед первым апостолом вашего бога! – провозгласил Урвон своим резким голосом. – Я приказываю вам почтить его.
По толпе чандимов пробежал шепот удивления, и Гариону, смотревшему на них сверху, показалось, что на некоторых лицах отразилось явное неповиновение. – На колени! – пронзительным голосом вскричал Урвон, вскакивая на ноги. – Он – мой апостол!
Чандимы поглядели сначала на разгневанного безумца, а затем – на жесткое лицо Харакана. В страхе они пали на колени.
– Я рад видеть, с какой готовностью вы повинуетесь повелениям вашего бога, – насмешливо произнес Харакан. – Я этого не забуду. – В его голосе прозвучала почти неприкрытая угроза.
– Знайте все, что мой апостол говорит моим голосом, – провозгласил Урвон, снова садясь на трон. – Его слова – это мои слова, и вы обязаны повиноваться ему точно так же, как и мне.
– Запомните слова вашего бога, – с той же издевкой сказал Харакан, – ибо велик бог Ангарака, и горе тому, кто его прогневит. Запомните также, что я, Менх, не только голос Урвона, но и меч его, и участь непослушных в моих руках. – Харакан уже открыто угрожал. Медленно обвел взглядом лица собравшихся в комнате жрецов, как бы бросая вызов каждому, кто посмеет ему возражать.
– Слава Менху, апостолу живого бога! – крикнул один из одетых в кольчугу гвардейцев.
– Слава Менху! – отозвались другие гвардейцы, приветствуя его ударами кулаков по щитам.
– Слава Менху! – закричали карандийцы.
– Слава Менху! – произнесли коленопреклоненные чандимы, смирившись наконец, а потом огромные псы подползли на брюхе к ногам Харакана и стали лизать его башмаки.
– Хорошо, – резким голосом произнес сидящий на троне безумец. – Знайте, что бог Ангарака доволен вами.
И тут в Тронном зале появилась еще одна фигура, вошедшая через те же рваные занавеси, через которые раньше прошел Урвон. Она была одета в атласное платье, плотно облегавшее тонкий стан. Голова ее была прикрыта черной накидкой, а под одеждой спрятан какой-то предмет. Дойдя до алтаря, она, закинув голову, залилась безудержным хохотом, открыв при этом лицо, белое как мрамор, одновременно поражающее своей неземной красотой и такой же жестокостью.
– Несчастные безумцы, – раздался хриплый голос. – Вы думаете, что можно провозгласить нового ангараканского бога без моего разрешения?
– Я не вызывал тебя, Зандрамас! – закричал на нее Урвон.
– Я не подчиняюсь тебе, Урвон, – ответила она полным презрения голосом, – и я являюсь без твоего вызова. Я не принадлежу тебе, как все эти собаки; Я повинуюсь истинному богу Ангарака, который, явившись, свергнет тебя.
– Бог Ангарака – это я! – взвизгнул он.
Харакан, обойдя алтарь, пошел на нее.