Польгара вернулась минут через десять. На белых крыльях она пролетела под ветвями деревьев. Приземлившись, приняла свой обычный облик. Только лицо ее осталось очень бледным, а глаза горели ненавистью.
– Это мерзко! – крикнула она. – Отвратительно!
– В чем дело, Пол? – озабоченно спросил Дарник.
– В этой церкви рожает женщина.
– Конечно, церковь для этого не слишком подходящее место. Но если она нуждалась в убежище... – Кузнец пожал плечами.
– Они специально выбрали для этого церковь, – отвечала Польгара. – Ребенок, который должен родиться, не человек. Это демон.
Сенедра вскрикнула от ужаса.
Польгара решительно посмотрела на Бельгарата.
– Мы должны вмешаться, отец, – сказала она ему. – Мы просто обязаны остановить все это.
– Но как? – в замешательстве воскликнула Сенедра. – Я имею в виду – если эта женщина уже рожает... – Она развела руками.
– Возможно, придется ее убить, – тихо произнесла Польгара. – Но если и это не сможет предотвратить появление на свет чудовища, то нам придется принять новорожденного демона и задушить его.
– Нет! – ужаснулась Сенедра. – Это же младенец! Нельзя его убивать!
– Это не просто ребенок, Сенедра. Это получеловек-полудемон. Отродье другого мира. И если мы оставим ему жизнь, то оно так и останется здесь, среди нас. И это будет вечный ужас.
– Гарион! – воскликнула Сенедра. – Ты не позволишь этого сделать.
– Польгара права, – невозмутимо сказал ей Бельгарат. – Нельзя позволить этому существу остаться в живых.
– Сколько же карандийцев там собралось? – вмешался Шелк.
– Снаружи – полдюжины, – ответила Польгара. – Внутри, наверное, есть еще люди.
– Сколько бы их ни было, необходимо от них избавиться, – решительно сказал он. – Они ждут рождения того, кого считают богом. И без сомнения, будут защищать новорожденного демона до последней капли крови.
– Ну, хорошо, – проговорил Гарион устало, – пойдемте разберемся с ними. Все это мне не нравится, – признался он, – но боюсь, у нас нет выбора. – Гарион обернулся к Польгаре. – А его нельзя отправить туда, где живут демоны? – спросил он ее.
– Никоим образом, – отвечала Польгара. – Его домом станет этот мир. Его никто не вызывал и у него нет хозяина. Однако через два года все это обернется невиданным доселе ужасом. Младенца необходимо уничтожить.
– Ты сможешь это сделать, Пол? – спросил ее Бельгарат.
– У меня нет выбора, отец, – ответила она.
– Ну, хорошо. Нам нужно, чтобы Пол пробралась внутрь, – обратился старик к остальным, – а это значит, мы будем иметь дело с карандийцами.
Шелк извлек из-за голенища свой кинжал.
– Не мешало бы его заточить, – пробормотал он, с сожалением глядя на зазубренное лезвие.
– Хочешь, возьми один из моих? – предложила Бархотка.
– Нет, спасибо, Лизелль, – поблагодарил он. – У меня есть пара запасных. – И с этими словами он достал другой, спрятанный на спине у пояса, и еще один – из ножен, висевших на шее.
Дарник вынул топор из петли. Лицо его выражало сожаление и грусть.
– Нам действительно надо это сделать, Пол? – спросил он.
– Да, Дарник. Боюсь, что да.
Дарник вздохнул.
– Ну, хорошо, – сказал он. – Тогда пошли, покончим с этим.
Они чуть тронули поводья и пустили лошадей медленным шагом, чтобы не привлекать внимания находящихся впереди фанатиков.
Карандийцы сидели вокруг большого выдолбленного бревна и ритмично стучали по нему палками. Вот эти удары и производили непонятный гулкий звук. Люди были одеты в грубо выделанные меховые жилеты и грязные штаны из мешковины. Свалявшиеся бороды торчали клочьями, а волосы блестели от жира. На уродливо раскрашенных лицах лихорадочно блестели глаза.
– Я пойду первым, – прошептал Гарион. – Возможно, у кого-нибудь из них хватит разума, чтобы убежать. И тогда нам не придется убивать их всех.
– Поступай как знаешь, – проговорил Шелк, – но ожидать от карандийцев разумного поведения уже само по себе неразумно.
Гарион быстро оценил обстановку. Церковь из полусгнивших бревен сильно покосилась. На гребне крыши выстроились в ряд поросшие мхом черепа, глядящие на мир пустыми глазницами. На площадке перед зданием плотно утрамбованной грязи рядом с барабанщиками дымился костер.
– Постарайся не попадать в этот дым, – шепотом предупредил Шелк. – Если ты его надышишься, тебе начнут мерещиться странные картины.
Гарион кивнул и огляделся.
– Все готовы? – тихо спросил он.
Ему в ответ кивнули.
– Хорошо. – Он пришпорил Кретьена и выехал на поляну. – Бросайте оружие! – крикнул он остолбеневшим от неожиданности карандийцам.
Однако они очень быстро оправились от шока. Вместо того чтобы внять доброму совету Гариона, они схватились за топоры, мечи и копья и приготовились защищаться.
– Видишь? – произнес Шелк.
Гарион стиснул зубы и, подняв горящий меч, ринулся в атаку. И тут же заметил, как из церкви выбежали еще четверо одетых в меховые одежды мужчин.
Но даже получив подкрепление, карандийцы не могли противостоять Гариону и его друзьям. Два из них с воплями пали от удара меча при первой же атаке. Еще один, попытавшийся метнуть в спину Гариона копье с широким лезвием, упал на землю с разрубленным топором Дарника черепом. Сади ловко увернулся от удара, а потом изящным движением вонзил свой отравленный кинжал в горло нападавшему. Орудуя тяжелым железным шестом, Тоф повалил двух карандийцев на землю. Его удары сопровождались хрустом сломанных человеческих костей. Шелк соскочил с коня и с ловкостью акробата вспорол кинжалом живот еще одному фанатику. Одновременно другой нож он вонзил в горло толстяку, неуклюже пытавшемуся схватиться за топор. Кретьен крутился, как вихрь, и Гарион чуть не вылетел из седла, когда огромный жеребец втоптал копытами в землю еще одного карандийца.
Единственный оставшийся в живых фанатик стоял в дверях проклятой церкви. Он выглядел значительно старше своих товарищей, и лицо его было покрыто татуировкой, словно причудливой маской. Оружием ему служила палка с надетым на нее черепом. Размахивая ею, фанатик кинулся на них, пронзительно выкрикивая заклинания. Внезапно он осекся на полуслове. Бархотка едва заметным движением руки метнула в него кинжал, и он упал навзничь.
В наступившей тишине слышны были только стоны искалеченных Тофом людей. И вдруг из церкви донесся пронзительный женский крик.
Гарион спрыгнул с лошади, перешагнул через лежавшее на пороге тело и заглянул в большое, заполненное дымом помещение.
У дальней стены помещения на грубо сколоченном алтаре лежала полураздетая женщина; распростертая, она была привязана к нему и прикрыта грязным одеялом. Черты ее лица исказила боль. Задыхаясь, она пробормотала:
– Нахаз! Маграш клэт гричак! Нахаз!
– Я обо всем позабочусь, Гарион, – раздался у него за спиной твердый голос Польгары. – Подожди снаружи вместе с остальными.
– Там есть еще кто-нибудь? – спросил Шелк, когда Гарион вышел наружу.
– Только женщина. С ней тетушка Пол. – Гарион вдруг осознал, что его бьет крупная дрожь.
– На каком языке она говорила? – поинтересовался Сади, тщательно очищая свой отравленный кинжал.
– На языке демонов, – ответил Бельгарат. – Она взывала к отцу ребенка.
– Нахазу? – удивился Гарион.
– Она думает, что это Нахаз, – ответил старик. – Возможно, она ошибается. А может быть, и нет.
Из церкви снова донеслись истошные крики женщины.
– Есть раненые? – деловито поинтересовался Дарник.
– Вот они, – ответил Шелк, указывая на побежденных карандийцев. Затем, присев на корточки, он несколько раз подряд погрузил ножи в грязь, чтобы счистить с них кровь.
– Хелдар, – произнесла Бархотка непривычно слабым голосом, – принеси мне мой нож.
Гарион поглядел на нее и понял, что эта волевая молодая женщина, возможно, не так безжалостна и хладнокровна, как ему казалось.
– Конечно, Лизелль, – произнес Шелк ровным голосом.
Маленький человечек прекрасно понимал, почему она так подавлена. Он подошел к порогу, вытащил нож из груди заклинателя и, тщательно вытерев, протянул ей.