— И что же они собираются с ней сделать? — устало спросил Зубцебород. — Говори уж, Крыса.
Крыса нервно крутила волосок на морде. Не больно приятно приносить дурные вести.
— Они… они затопят вашу долину, — нехотя произнесла она. — Здесь скоро будет вода. Ваши пещеры затопит, а у тех вон высоких деревьев, — она махнула лапой в темноту, — даже верхушки не будут торчать над водой.
Драконы онемело глядели на нее.
— Не может быть! — наконец выдавил один из них. — Такого никто не может сделать. Даже мы, хотя мы больше и сильнее, чем они.
— Не может быть? — Крыса язвительно рассмеялась. — Больше, сильнее? Вы ничего не понимаете. Скажи им, Серношерстка. Объясни им, что такое люди. Может быть, тебе они поверят, — она обиженно сморщила острый нос.
Драконы обернулись к Лунгу и Серношерстке.
— Крыса права, — сказала маленькая кобольдиха. — Вы просто не знаете, о чем говорите, — она сплюнула и потянула застрявший между зубами кусочек мха. — Люди уже не ходят в латах, как в те времена, когда они охотились за вами, но они по-прежнему опасны. Они — самое опасное, что есть на свете.
— Вот еще! — крикнул большой, толстый дракон, презрительно поворачиваясь к Серношерстке спиной. — Пусть они приходят, эти двуногие! Крысам и кобольдам, может, и есть чего бояться, но мы-то драконы. Что они нам могут сделать?
— Что они вам могут сделать? — Серношерстка отшвырнула надгрызенный гриб и выпрямилась. Она по-настоящему сердилась, а с рассерженными кобольдами шутки плохи. — Ты никогда не вылетал из этой долины, балбес! Ты воображаешь, что люди спят на кучах опавшей листвы, как ты! Ты думаешь, что сделать они могут не больше, чем мухи, потому что живут не намного дольше. Ты думаешь, в голове у них только, как бы поесть и поспать. Но они не такие! Совсем не такие! — Серношерстка набрала побольше воздуху. — Те штуки, что иногда пролетают по небу, которые ты, дурак, называешь «птицы-шумелки» — это летающие машины, построенные людьми. Они могут разговаривать друг с другом, находясь в разных странах. Они делают картины, которые движутся и разговаривают, делают посуду изо льда, который не тает, а в домах у них ночью так светло, как будто они поймали солнце. Они… они… — Серношерстка покачала головой, — они способны и на чудесные дела, и на самые мерзкие. И если они решили затопить эту долину, они ее затопят. Вам надо уходить, хотите вы этого или нет.
Драконы уставились на нее. Даже тот, который перед тем отвернулся. Некоторые посматривали вверх, на горы, словно ожидали, что с минуты на минуту через черные вершины перевалят машины.
— Тьфу, пропасть! — пробормотала Серношерстка. — Этот тип так меня разозлил, что я выбросила мой чудный гриб! Черная рядовка — такую вкусность не часто найдешь, — она слезла со спины Лунга и принялась сердито рыться в мокрой траве.
— Вы все слышали! — сказал Зубцебород. — Нам надо уходить.
Медленно поворачивая отяжелевшие от страха лапы, драконы снова уставились на него.
— Для некоторых из вас это впервые, — продолжал старый дракон, — но многим уже приходилось бежать от людей. На этот раз особенно трудно будет найти место, которое еще не занято ими, — он печально покачал головой. — Мне кажется, их становится все больше. С каждой новой луной.
— Да, они повсюду, — сказал дракон, только что насмехавшийся над словами Серношерстки. — Только далеко над открытым морем я не вижу их огней.
— Тогда нам нужно наконец попробовать ужиться с ними.
Зубцебород покачал головой.
— Нет, — сказал он. — С людьми нельзя ужиться.
— Ужиться, конечно, можно, — Крыса стряхнула капли дождя со своей промокшей шубки. — Это получается у собак и кошек, у мышей и птиц и даже у нас, крыс. Но вы, — она обвела глазами драконов, — вы слишком большие, слишком умные, слишком… — она пожала плечами, — слишком другие! Они вас будут бояться. А то, чего люди боятся, то…
— То они уничтожают, — усталым голосом произнес старый дракон. — Однажды они уже почти истребили нас всех — много, много столетий назад, — он поднял тяжелую голову и оглядел молодых, одного за другим. — Я надеялся, что они оставят нам хотя бы эту долину. Глупо, конечно.
— Но куда же нам идти? — с отчаяньем произнес один из драконов. — Ведь здесь наш дом.
Зубцебород не ответил. Он поднял глаза к ночному небу, где за облаками по-прежнему не было видно звезд, и вздохнул. Потом сказал хрипло:
— Возвращайтесь к Подолу неба. Хватит нам бегать от людей. Я слишком стар. Я останусь у себя в пещере. Но вы помоложе и сможете туда добраться.
Молодые смотрели на него с удивлением. Но те, что постарше, подняли головы и с тоской поглядели на восток.
— Подол неба… — Зубцебород закрыл глаза. — Горы там такие высокие, что касаются неба. В их склонах скрыты пещеры из лунного камня, а долина у их подножий усыпана голубыми цветами. Когда вы были детьми, мы рассказывали вам о тех местах. Вы, наверное, думали, что это сказки, но некоторые из нас видели все это наяву, — он открыл глаза. — Там я родился. Это было так давно, что между мной и памятью о тех местах пролегла вечность. Я был моложе, чем большинство из вас, когда улетел оттуда, потому что меня манило широкое небо. Я летел все дальше на запад. С тех пор я больше никогда не решался летать при свете дня. Мне пришлось скрываться от людей. Они считали меня птицей дьявола. Я хотел вернуться, но не смог найти дорогу обратно, — старый дракон взглянул на своих собратьев: