— Мне нужно найти своего ученика, который по моим сведениям тут, — грозно ответил я.
— А мне все равно кого вы тута ищите, — продолжил стражник. — Запрещено! Пущу только с разрешения начальника стражи, ежели получите его, — усмехнулся он. — А можете прямо к графу наведаться, — добавил он и вновь усмехнулся.
Я скрипнул зубами и отправился к выходу, а стражник вновь смачно начал жевать свой ужин.
Направился я в замок. Стража у дверей башни впустила меня, как только я назвался. По длинному мрачному коридору, голые стены которого лишь изредка прикрывались гобеленами и картинами, я вышел в просторный освещенный зал. В центре него стоял помост с вырубленным из дерева богато украшенным троном. За троном шла красивая парадная лестница, что поднималась на балкон, с великолепной мраморной балюстрадой. Стражи зала привели ко мне дворецкого. Ему я рассказал о цели визита, и он, поднявшись по лестнице на балкон, тут же скрылся в темном коридоре.
Через несколько минут дворецкий вернулся в сопровождении самого графа Белорда Ксирзского. Толстый, грузный с перекошенной от недовольства мордой граф спустился ко мне. Своими глазками-бусинками он оглядел меня и начал довольно грубым голосом:
— Дорогой мой, любезный сударь архимаг, скажите же, зачем вам понадобилось прерывать мой сон посреди ночи? — чуть ли не кричал он.
— Простите, ваше сиятельство, — произнес я и поклонился, а после продолжил. — Я был вынужден побеспокоить вас. Видите ли, мой друг пропал. Я искал его, и следы привели меня в тюрьму. Иначе я бы ни за что не смел беспокоить вас в такой поздний час. Он… болен. С головой не в порядке. Может, знаете — Дерек Гиблер его имя? — старался я как можно учтивее разговаривать с Белордом.
Он задумался или сделал вид что задумался, так или иначе, а морщины на его толстом лице зашевелились. Затем граф присел на свой трон и ответил:
— Хм… Не тот ли это дурак, что говорит будто он драконий повелитель? — спросил он дворецкого, кривляясь на словах: «драконий повелитель». Дворецкий кивнул в знак согласия.
— По какому праву его задержали и посадили в тюрьму, граф?
— Он смел оскорбить меня, клеветать на мое честное имя перед подданными, — грозно произнес Белорд.
— Как он оскорбил вас? — осведомился я.
— Не столь важно как он оскорбил меня, архимаг, — увильчиво стал отвечать граф. — Куда важнее сам факт оскорбления.
— Но я смею напомнить, что он болен, граф, — пытался я задобрить Белорда.
— Боюсь, это не отменяет того факта, что мне нанесена рана, даже и от больного на голову дурака. Но, я думаю, — продолжил он и его глаза сверкнули, — архимаг, что я мог бы забыть об этом… хм… скажем… за уплату морального ущерба. И это только потому, что я столь великодушен и потому что он ваш друг, архимаг, — говорил Белорд.
— И сколько угодно будет вашей милости за причиненную вам рану моим несмышленым другом? — как можно учтивее продолжал я.
Граф молчал. Он все смотрел на меня своими черными глазами-бусинами на жирном лице. Затем легкая ухмылка появилась на его губах, и он молвил:
— Двадцать пять золотых, и я забуду об этом пренеприятнейшем инциденте, любезный архимаг.
Я не ответил и полез в сумку на поясе за кошелем. Отсчитав указанную сумму, я оставил ее в кожаном кошеле и протянул его дворецкому, остальное спрятал в сумку. Дворецкий протянул графу кошель и тот с довольным видом подозвал к себе одного из стражников, что стояли по темным углам зала.
— Проводите архимага в казематы и выпустите бедного болезного, — ответил граф и, спустившись с помоста, кротко поклонился. Я ответил ему полноценным поклоном и тогда отправился за стражником. «Напыщенный дурак!» — подумал я про графа, но кинуть проклятием не решился.
Меня сопроводили в тюрьму. Тюремщик сильно удивился, вновь увидев меня, но ничего не сказал, лишь отворил решетку. В сопровождении стражника и тюремщика я шел по длинным зловонным коридорам каземат. Вскоре мы повернули, и уже по этой части разносился неприятный звон по металлу, а также крики. Один знакомый голос кричал: «Выпустите меня!», за ним второй, а остальные грубо отвечали им: «Да заткнитесь уже, придурки, нас из-за вас баланды лишат!». Но голосов не слушались, и эти пререкания разносились по всему коридору.
Когда мы приблизились к камере, где был Дерек, я остался чуть позади, пропустив вперед стражника и тюремщика. Завидев их, заключенные стали ехидно подкалывать Дерека: «Докричался, придурок? Ну, теперь на плахе покричишь» и раздавался смех. Тюремщик остановился напротив камеры Дерека и стал доставать ключи, висящие у него на поясе.
— К стене! — приказал Дереку тюремщик. После чего вставил ключ в скважину и тот со скрежетом повернулся в ней. Затем он отворил решетку и снова произнес. — С вещами на выход!
Дерек вышел и довольный собой ответил ему:
— А я говорил, что вы пожалеете о том, что схватили меня! Вот теперь, как я и говорил, сам пришел, чтобы выпустить меня… — Он повернул голову в мою сторону и с выражением лица, как будто перед ним был призрак, виновато продолжил. — Стой, стой, Совор, только не надо этого твоего взгляда. Да, вот именно этого. И не говори ничего, я прошу тебя.
Мы вышли из тюрьмы и покинули двор замка, направившись к отделению академии. Уже начинались предрассветные сумерки.
— О чем ты только думал, Дерек? — начал я нравоучения.
— Совор, я же просил… — виновато ответил он.
— Да нет уж, послушай, — продолжил я. — Как можно было угодить за решетку? Это просто немыслимо… Да еще и графа оскорбил!
— Никого я не оскорблял… — буркнул он.
— Вот как, а что прикажешь делать со словами графа?
— Засунуть туда, откуда такого графа достали, — озлобленно говорил Дерек.
— Значит, так? Ну, поведай, мой друг, что было на самом деле.
Дерек огляделся, хотя в кромешной тьме было невозможно что-либо рассмотреть. Мы уже приближались к зданию отделения.
— Как я и планировал, я отправился прогуляться, — начал Дерек спокойнее. — Тебя будить не стал, ты сам просил. Так вот, сначала я прошелся, затем на базаре я стал присматривать хорошие продукты. Ну, и нашел неплохую лавчонку на окраине площади, а там вдруг кто-то закричал.
— И ты не мог не проверить?
— Не мог, как видишь. Оказалось, что в переулке двое стражников загнали старика и стали отбирать у него кошель с деньгами. Грозились силой отобрать, а он все говорил, что у него денег мало и семью кормить нужно. Я вступился. Стражники меня недооценили и вскоре уже улепетывали, что пятки сверкали. И не смотри, да-да, я знаю, что ты смотришь. Не применял я силу, только кулаки, — он усмехнулся. — Ну, не мог же я сдержаться и не крикнуть им вслед, что драконий повелитель вернулся, и будет защищать страждущих? Не мог, вот. А старик поблагодарил меня и довольный тому, что у него не отобрали кошель поведал мне, что здесь часто стражники грабят население.
— Благородно, — отметил я. — Но ты так и не приблизился к моменту, как оказался за решеткой.
— Ты просто не даешь мне договорить. Потом уже было поздно возвращаться в лавку, все они стали закрываться и вряд ли хороший товар у них еще не скупили. Я снова немного побродил по городу, и на закате меня подкараулило пятеро стражников, двое из которых были теми самыми. Предварительно поколотив меня, они притащили меня к графу, не дали и слова сказать. Оклеветали, обвиняя меня… «во всенародном сквернословии на графа», — вот как. А дальше ты уже догадываешься.
Я усмехнулся
— Ах, Белорд, ну и жук!
— Граф-то тут причем? — спросил он.
— Да он и отбирает у граждан деньги посредством стражи.
— То есть?
— Да он за тебя плату потребовал, видно побоялся, что я все разнюхаю, — я снова усмехнулся и добавил. — Не знал я, что ты дороже мерина стоишь.
— Столько он потребовал? Ха! Точно жук! — отметил Дерек и виновато продолжил. — Я, Совор, все верну, как удастся подзаработать…
— Чего уж. Но впредь постарайся не попадать в такие ситуации. А теперь, — говорил я, когда мы уже были у крыльца отделения академии, — постараемся вздремнуть до утра, и тогда уже будем обсуждать эту проблему.