— Я все понимаю, Ломандра. Ты выполнила задание королевы, теперь ты должна помочь мне.
— Я? Я же не повитуха.
— Ты сможешь.
— Я ничего не сумею. Я только наврежу тебе.
— Ты уже мне навредила. Это сын Повелителя Гроз. Он появится на свет живым.
Внезапно тело Ашне’е выгнулось в неудержимом спазме. Она испустила безумный, совершенно животный крик, такой протяжный, нечеловеческий и отчаянный, что Ломандра сначала даже не поняла, кто издал его. А потом, желая лишь убежать из этой комнаты куда таза глядят, она вместо этого подбежала к девушке.
— Сними кольца, — выдавила Ашне’е. Ее губы, борющиеся за каждый вздох, свело в трагическую гримасу, глаза над которой казались черными и пустыми, точно стекло.
— Мои… кольца?
— Сними кольца. Тебе придется сунуть внутрь руку, нащупать головку ребенка и вытащить его наружу.
— Я не могу, — простонала Ломандра, но какая-то сила вдруг хлынула в ее душу, совершенно лишив ее собственной воли. Кольца сверкающими искорками слетели с ее пальцев вместе с теми камнями, которыми Вал-Мала купила ее. Она обнаружила, что нагнулась, принимаясь за работу, как последняя крестьянка, ощутила, как вся ее поза и существо изменились; они принадлежали не ей, а кому-то бесцеремонному, умелому и безразличному, а загнанная в ловушку придворная дама, охваченная ужасом и отвращением, сжалась до скулящего крохотного комочка где-то глубоко внутри этого нового существа.
Под ее руками хлюпала горячая кровь. Девушка не кричала и не извивалась, а лежала совершенно тихо, как будто совсем ничего не чувствовала.
В узкие ладони Ломандры выскользнула бронзовая головка, мелькнуло пугающе сморщенное личико новорожденного, потом появилось тельце, соединенное с материнским пульсирующей пуповиной. В колышущихся сумерках Ломандра увидела, как девушка подтянулась и ухватилась за пуповину, перевязала ее и перегрызла, точно волчица Равнин.
Младенец немедленно разразился криком. Он кричал так, как будто сердился на несправедливый и грубый мир, в который его вытащили, еще недоразвитый, полуэмбрион, слепой и бессмысленный, но все же осознающий всю ту агонию и боль, через которую прошел и через которую еще должен был пройти.
— Это мальчик. Сын, — выговорила Ломандра.
Она закрыла глаза, и на окровавленные руки закапали слезы.
Врач поспешил во Дворец Мира с первым прохладным вздохом зарождающегося дня.
Из-за колонн, точно одетый в черное призрак, возникла женщина. Он не сразу узнал в ней главную фрейлину королевы, Ломандру. Его брови сошлись на переносице в ожидании плохих новостей (ведь какая-то безмозглая служанка вовремя не передала сообщение, и теперь он опасался самого худшего), и он спросил:
— Она мертва?
— Нет.
— Значит, роды все еще не закончились? Возможно, мне удастся спасти ребенка. Быстрее!
— Ребенок уже появился на свет. Живой.
Врач обнаружил, что его рука, точно наделенная собственной волей, сделала древний религиозный жест, а он сам, не веря своим ушам, потрясенно смотрит в лицо Заравийки.
Вал-Мала щелчком пальцев отпустила служанок, и Ломандра осталась в комнате с ней наедине.
Тело королевы было огромным, раздувшимся и утратившим последние следы былой красоты, и это делало ее еще более невыносимой. И Ломандре, которая слишком устала, чтобы бояться, при взгляде на нее стало страшно.
— Ты пришла с какими-то новостями, Ломандра. С какими?
Заравийка хрипло сказала:
— И мать и дитя живы.
Отекшее лицо Вал-Малы перекосилось в злобном спазме.
— Ты являешься ко мне и осмеливаешься заявить, что они живы. Ты осмеливаешься заявить, что ты была там, и они остались в живых, оба. Эта ведьма послала змею, чтобы лишить меня моего ребенка. Да поглотят тебя черные преисподние Эарла, безмозглая тупица!
У Ломандры отчаянно заколотилось сердце. Она встретила мечущий молнии взгляд Вал-Малы со всей твердостью, на которую была способна.
— А что я могла сделать, мадам?
— Сделать! Во имя богов Дорфара, ты что, вообще ничего не соображаешь? Слушай меня, Ломандра, и слушай внимательно. Ты вернешься во Дворец Мира и дождешься, когда врач уйдет от нее. Да не трясись ты так, можешь не беспокоиться о девке, я возьму ее на себя. Просто позаботься о том, чтобы этот щенок незаметно задохнулся в подушках в своей колыбели. Там и делать-то нечего.
Ломандра молча смотрела на нее, и вся кровь отхлынула у нее от лица.
— Я начинаю задумываться о том, могу ли доверять тебе, Ломандра. В таком случае, я требую от тебя доказательство того, что ты выполнила мое поручение. — Королева откинулась на спинку кресла, и ее лицо стало совершенно непроницаемым. Ломандра пришла в полное отчаяние, почувствовав, что в ее хозяйке не осталось абсолютно ничего человеческого и разумного и что она разговаривает скорее с дьяволицей из ада.