На закате, когда они отъехали приблизительно десять миль от границы и уже были в Тираи, их настиг первый в этом году холодный дождь.
Она покормила ребенка молоком под шум грозы, бившейся в закрытые ставни ее комнатки на постоялом дворе. Когда непогода наконец утихла, в окно пробились косые алые лучи заходящего солнца. Послышался стук в дверь, и когда она открыла ее, на пороге стоял Лиун. Впервые за все это время один из ее попутчиков-мужчин заглянул к ней после дневного путешествия. Она решила, что что-нибудь случилось, и кровь тревожно запульсировала у нее в висках.
— Что-то не так?
— Нет, все в порядке. Прошу прощения, если встревожил вас.
Он вошел в комнату уверенно и в то же время робко, направившись к колыбельке, как будто именно за этим к ней и пришел.
— Какой тихий малыш, благодарение богам.
— Да, он всегда был тихим. Как и она.
— А вы? — спросил он вдруг точно так же, как спросил ее в ту ночь Крин. — Что будет с вами?
— Я поселюсь у себя на родине, когда исполню то, о чем она просила меня.
— В Зарависс. Да. Вам не стоило вообще уезжать оттуда.
— Может, и так.
Он открыл ставни, впустив в комнату свежий красный воздух. Потом ни с того ни с сего спросил:
— Вы никогда не задумывались, почему я стал вторым вашим спутником?
— Крин обещал мне дать провожатых, которым я смогу доверять.
— Я попросился сопровождать вас.
Она изумленно взглянула на него.
— Зачем вам это понадобилось?
— Наверное, я совсем глупец, если решил, что вы догадаетесь. В Корамвисе я даже не решался заговорить с вами.
— О чем?
Он слегка покраснел и печально улыбнулся, все так же не поднимая на нее глаз.
— Что я мечтал о главной фрейлине королевы. Все равно было без толку. Ведь я был простым капитаном, еле сводящим концы с концами на армейском жаловании.
Ее охватило неожиданное ощущение теплоты. Она обнаружила, что нечто такое, о чем она никогда раньше не думала, точно приподняло ее над землей. Она почувствовала себя юной девушкой, призраком той себя, которая навсегда осталась в Зарависсе. Руки у нее задрожали, и она издала легкий смешок.
— Но теперь у меня ничего нет, — сказала она.
Он взглянул на нее, и лицо у него стало изумленным.
— Крин отпустит меня, — выпалил он. — Я отложил достаточно, чтобы купить небольшое поместье и нанять людей. Мы могли бы неплохо жить, здесь или в Кармисс. Но для вас такая жизнь была бы невыносимой.
— Невыносимым для меня был Дорфар и тамошние обычаи. О да, Лиун, я могла бы жить такой жизнью, которую ты предлагаешь мне. И я могу достать деньги, чтобы помочь тебе.
И оба вдруг рассмеялись, глупо и счастливо. Он подошел к ней, и его глаза сияли — очень ярко.
«Что я делаю?» — спросила она себя, но в один миг ей перестало казаться важным все, кроме этого сильного молодого мужчины с такими блестящими глазами и надеждой, которую он дал ей. Он был младше ее, но и это вдруг стало несущественным. «Ты же не тринадцатилетняя девственница, чтобы так трястись!» — подумала она, когда он немного неловко, но очень нежно убрал за ухо ее густые волосы и поцеловал ее в щеку. Как она могла так мечтать об этом и сама не понимать этого?
— Ломандра, — произнес он и поцеловал ее — и в этом поцелуе не было совершенно никакой неловкости.
На следующий день они ехали по Зарару под металлическим небом. К полудню ветер стал густым от пыли.
— Будет буря, — сказал Амун. Он вообще был немногословен; а если и говорил, то в основном о погоде, о состоянии их колесницы или скакунов.