Жрица потаенного святилища, ученый умный ребенок, она дожила в Хамосе до семнадцати лет, не испытав ничего иного. Она познала трех любовников, прочитала множество книг и освободила в своем теле силы, которые не встревожили и не изменили ее представления о себе. Она усвоила основополагающую суть тех, кто звал себя Эманакир.
Среди эманакир существовало разделение обязанностей и предназначений полов — но не преимущество одного пола над другим. В древние времена на Равнинах поддерживалась власть женщин. Пока такие, как Мойхи, по-обезьяньи подражали Висам, избирая для управления совет из мужчин, сердцем Хамоса правил совет, поровну состоящий из мужчин и женщин.
Перед этим советом и предстала Аз’тира. Ей было всего семнадцать лет, и она не чувствовала страха или сомнений ни по какому поводу. Она стала одной из лучших посвященных эманакир в Хамосе, и пришла пора, когда о ее существовании должны были узнать в Ашнезии.
С помощью мысленной речи она уже перехватывала эфирные потоки связи с Западным городом.
Теперь ей рассказали, с четким указанием местонахождения, все о постройке города и его тайных путях. Обобщение позволило ей представить реальность. Ашнезия была одновременно городом и королевством, но, более того, целью. Однажды, в прежние времена, мощь Равнин пришла в упадок. После этого тиран Амрек почти стер с лица земли все следы их существования. Память об Амреке, которой на Висе сторонились где только можно, с черной свежестью выжила среди народа Аз’тиры. В их мифах он стоял рядом со спасителем Ральднором. Ральднор был источником жизни, дарованным Анакир, Амрек — противоположностью жизни. Но, если вспомнить о Равновесии, по сути, они были одно. И если сейчас люди Равнин снова приняли прежнее название своего народа на языке Висов — Лишенные Тени, то Амрека называли — Тень. Несмотря на то, что его тело и личность ушли в прошлое, его дух еще присутствовал в старой ненависти и неприязни между расами. Из Нового Элисаара, отложившегося, но все еще платившего дань завоевателям из Шансара, из Йилмешда, столицы Вольного Закориса на северо-западе, и из самого Дорфара, сияющего средоточия Виса, где всеобъемлющее божество Анакир, исказив, свели к идолу — отовсюду проступала, разрасталась и подкрадывалась Тень. В каждом клочке кожи цвета меда, цвета бронзы или черного янтаря, в каждой пряди черных волос и каждом темном глазу таилась в ожидании Тень.
Чтобы противостоять этой Тени, и воздвигли Ашнезию.
Крепость. Высеченный в камне образ иной, единственно сущей Сути. Меч из снега. Строгое соответствие второй половине бесконечного Равновесия. Белая змея, жалящая собственный хвост.
Внутренне Аз’тира приняла Ашнезию стихийным детским представлением. В этой идее содержалась симметрия, которую никто из ее народа не мог отрицать.
Само название этого города магически воздействовало на нее, подобно шороху спящего моря, о котором она тоже только слышала. Ашнезеа — истинное название древнейшего города ее расы, ржавого клинка, оставшегося лежать на дальнем юге Равнин.
На строительство нового воплощения Ашнезии согнали рабов-Висов. Оно находилось глубоко в густом меху на спине черной твари — в джунглях на северо-западе. И близко к злобной ненависти Закориса, что тоже являлось частью будущего Равновесия.
Так пойдет ли Аз’тира в Ашнезию? Это было предложено ей как испытание, которого она в своей юности жаждала всей душой.
К Ашнезии надо было стремиться. Как когда-то давно стремились к Ашнезеа.
Месяц спустя Аз’тира вышла через северные ворота своего города — одна и пешком, как в основном и путешествовали эманакир.
Она изучала Зарависс. Стояло лето, повсюду на земле распускались алые цветы, похожие на закат долгого дня. Крестьяне выходили предложить ей фрукты или хлеб, чаши супа или вина с венками, положенными на края. Она принимала то, в чем нуждалась. В городах солдаты расталкивали толпу, чтобы расчистить ей путь. На постоялых дворах и в тавернах мгновенно освобождались лучшие комнаты, но, как правило, она выбирала открытые покои с выходом на крышу или в сад. Ее никогда не беспокоили. Деловые, шумные хрустальные города Зарависса мелькали, как спицы в колесе. В них не было ничего от ее города на Равнинах.
На узкой земле Оммоса, теоретически принадлежащей Равнинам, девушка, которую приняли без особой любви и почти не поддерживали, встретилась с ужасом и отвращением. В городах никто не смотрел на нее, все отворачивались или убегали. В Оммосе прижилась уродливая сторона Висов. Присоединившись на побережье к группе полукровок, она села на их корабль до Дорфара.