Теплыми влажными вечерами женщины приходили к воротам гарнизона, облаченные в самые роскошные наряды, требуя удовольствия развлекать его. Часовые дразнили их, спрашивая, не устроят ли посетительниц они сами, и в конце концов утешали отвергнутых. Что-то из прошлого Ральднора восставало против этого, вызывая у него омерзение. Все висские женщины были шлюхами, дочерями Красной Луны. Легкие победы, которыми он поначалу упивался после годов непопулярности у женщин Равнин, уже начали приедаться. А эти меднокожие женщины были ревнивицами, что он частенько замечал и за Лики.
Они ступили на землю Оммоса, и здесь тоже в нем властно заговорило его прошлое.
Тесная земля с тесными городами, которой управляли жестокие и извращенные законы. Невеста Амрека не дождалась здесь почестей, ибо была всего лишь женщиной, сосудом для еще не рожденных мужчин. Процессия жила в своем собственном метрополисе, каждый раз разбивая лагерь. Они остановились лишь однажды, в Хетта-Паре, столице — подчинившись требованиям этикета. Угар, король, чем-то неуловимо напомнил Ральднору Йир-Дакана; это было неизбежно. Ральднор смотрел на пышные пиры, танцовщиц с огнем, на бесчисленных Зароков с огненным брюхом, хорошеньких жеманных мальчиков с хмурым лицом. Здесь его осаждали не женщины, а мужчины. Его передергивало от отвращения, но в числе прочего он научился и сардоническому такту.
В Хетта-Паре он спал очень скверно.
Во вторую и третью ночь в столице он поднялся и отправился по сумрачным открытым верхним галереям дворца, раскинувшимся под небесами, утыканными небывало огромными звездами. Он думал об Орклосе и об Аниси. На несколько коротких мучительных секунд он снова стал степняком. Наконец-то он понял здесь, среди камней Оммоса, какими жалкими должны были казаться Аниси ее жизнь и красота.
А потом он увидел нечто, что показалось знамением — непонятным, но могущественным.
Отделенная от него многочисленными стенами и пропастями, женщина с кроваво-красными волосами стояла на своем балконе, окутанная ослепительной снежной белизной. Астарис в плаще из цельной шкуры безупречно белоснежного волка, преподнесенной ей лордом Катаосом, который купил этот мех через посредника на рынке Абиссы.
Ральднор содрогнулся.
Он отвернулся и пошел по коридорам обратно. Она казалась ему призраком. И он не мог забыть, что им снились одни сны. Аниси стала странным мостом между ними.
В его отсутствие к нему в постель пришла Лики и лежала, ожидая его в своей полной надежды сексуальности. Он пожелал ее лишь потому, что она была под рукой.
Потом, лежа рядом с ним в темноте, она сказала:
— Мне кажется, во мне твой ребенок.
Избитость ее заявления вывела его из себя.
— С чего ты взяла, что он мой?
— Он не может быть ничьим другим, Ральднор, любовь моя. С другими я принимала меры, чтобы не зачать. Кроме того, я была верна тебе. А ты? Ты можешь сказать то же самое?
Он ничего не ответил. Многие висские женщины рожали детей без мужа, но все же он чувствовал в ней желание привязать его к себе своим материнством, показать другим женщинам, что он заронил в нее частицу себя, как будто он специально выбрал ее для этой цели.
— Ты злишься, — упрекнула она его. — Ну, теперь уж что сделано, то сделано. Я рассказала ей. — По ее тону он понял, что она говорит об Астарис. — Она посмотрела на меня очень странным взглядом, но вообще она всегда странная.
Через три дня караван переправился через реку и вошел в Дорфар.
В тот день солнца сияли ослепительно. Под добела раскаленным металлическим небом он различил землю, похожую на женские темные волосы, расчесанные гребнем голубых гор. К его собственному удивлению, сердце у него неожиданно забилось быстрее. Как ни странно, у него было такое ощущение, что он уже когда-то видел Дорфар.
Корамвис глубоко взволновал его. Какая-то часть него противилась этому впечатлению. Но все же из всего прочитанного он знал, что во всем Висе не было города красивее его. Не было города, который сравнился бы с ним по архитектуре, по изяществу, по блеску, по количеству легенд, окружавшему его.
На дороге их встретил гонец.
— Вал-Мала, мать Повелителя Гроз, приветствует свою дочь Астарис эм Кармисс.
И это были все приветствия, которые ей было суждено получить, пока Амрек был в Таддре.
Как и с городом, Ральднор ожидал и хотел чего-то иного. Он рисовал себе Вал-Малу в свете того, что о ней говорили: женщина средних лет, подверженная приступам ярости и склонная к невероятной жестокости, распутница и злодейка. Он представлял себе дракона в женском обличье с лицом, расчерченным морщинами возраста и злобы.