Минутная тишина. Наконец, снова топот, шелест упряжи, деревянный перестук колес. Обр вздохнул во второй раз и медленно стек, соскользнул с ветки, с сухим шорохом прорвался сквозь нижние сучья и мягко, на все четыре, упал на туго обтянутый грубым полотном верх повозки. Полотно спружинило и само толкнуло его вперед, туда, где над крытым верхом торчали, покачивались в такт дорожной тряске солдатская треуголка и приплюснутая посредине валяная шапка. Охранник и возница.
Охранник встревоженно повернулся, любезно подставив свой висок под коротко свистнувший кистень[1]. Не мешкая, Обр спрыгнул на освободившееся место и с ходу двинул начавшего привставать возницу коленом в челюсть. Тот глухо охнул и тоже исчез из виду.
Ловко подхватив вожжи, последыш Хортов сунул короткую рукоять кистеня за пояс, уселся поплотней, покрепче уперся ногами и, выдернув из-под козел кнут, от души махнул по всей четверке.
Момент был рассчитан верно. Дорога, удаляясь от обрыва, стала шире. Охрана придержала коней, раздвинулась, чтобы продолжать движение, окружив повозку во всех сторон. Понукаемая Обром четверка лошадей, запряженных цугом[2], бурей ворвалась в образовавшийся проем. И тут же в тех, кто еще преграждал ей путь, сверху со склона холма, из густой сосновой поросли полетели стрелы. Сзади, от обрыва, загрохотали выстрелы. Дядька Ольгерд с сыновьями замкнул засаду, занялся той частью охраны, что ехала позади повозки. Обр повис на вожжах, на всем скаку объезжая чью-то упавшую лошадь. Повозка прогрохотала по камням и кочкам, стала валиться набок, но он каким-то чудом удержался на козлах и вернул напуганных коней на дорогу. Сзади орали и стреляли, но его это больше не тревожило. Там отец с братьями, дядька Ольгерд с сыновьями, а если кто-то и прорвется, дядька Сигурд его перехватит.
Вот, так и есть. Навстречу, обтекая повозку с двух сторон, в темноте пронесся конный отряд. Немного, человек десять. У дядьки Сигурда почему-то рождались только девки. Их сплавляли в деревню и забывали о них. Так что у Сигурда под началом не было ни одного настоящего Хорта. Только наемники, пришлый сброд, которым подавай только деньги.
На Обра даже не поглядели. Промчались мимо в тишине, точно дикая охота. Лишь последний весело выругался и, перегнувшись в седле, успел вытянуть парня плетью. Слегка, в качестве поощрения. «Маркушка…» – Обр усмехнулся и, в свою очередь, прошелся кнутом по конским спинам. Так, чтоб не спали.
Маркушка был откуда-то издалека, с юга, аж из-за хребта. В Укрывище он считался немного тронутым.
Лет восьми не по годам шустрый Обр выучился выть волком. Да так здорово, что куры в ближней деревне падали замертво. Ясное дело, он все время испытывал свое новое уменье на ком попало и однажды под вечер, заметив со стены, как возвращается домой дядька Ольгерд со своими девятью отпрысками, не удержался и завыл. Получилось здорово. Шесть из десяти всадников воробушками выпорхнули из седла. Тех же, кто все-таки усидел на лошади, взбесившиеся кони уволокли в самую чащу, в густой колючий подлесок. Может, это и сошло бы Обру с рук, но, как на грех, среди всадников оказался сам Дед. Он-то, конечно, совладал с конем, но добрее от этого не сделался.
Обр прыгал по стене, надрываясь от хохота, пока его не ухватили за ухо. Очень крепко. До сих пор, как вспомнишь, левое ухо ноет. Потом Дед собственноручно выдрал его, а уж потом поинтересовался: чей он? Из Свеновичей, сознался зареванный Обр.
Отец, получив от Деда нагоняй за Обровы прегрешения, сам последыша драть не стал. Должно быть, еще помнил, какая у Деда рука тяжелая. Вместо того он приставил к провинившемуся чаду Маркушку. Старый, битый вор вовсе не горел желанием идти в няньки. Но тогда он только появился в Укрывище, прихрамывал, часто кашлял и пуще всего боялся, как бы его не выгнали за древние, но еще надежные стены прямо в лапы княжеской стражи. Чужаков, особенно больных и каличных, Дед не жаловал. Так что пришлось Маркушке, стиснув зубы, возиться с малолеткой.
Обр тоже не особо обрадовался. До этого он жил, как хотел, спал, где придется, ел, что удавалось урвать на поварне, и сутками пропадал в лесу. Он рано понял: там лучше, чем в Укрывище. И еду добыть проще, и тычков и затрещин избежать легче. За стены Укрывища его загоняла только зима. Да и то окрепшая, самая лютая. Наставники ему не требовались. Вырвать из рук старших братцев хорошую кость с остатками мяса и спрятаться после этого, чтоб не нашли, выдоить чужих коз прямо на пастбище, ставить силки на рябчиков и руками брать дурную дикушу[3], управляться с острогой[4], добывая мелкую рыбешку в холодных ручьях, – все это младший из славного рода Хортов знал и умел прекрасно. Убегать и прятаться, доводя новоявленного наставника до безумия, – тоже. Маркушка пробовал лупить его – не помогало. Обр был увертлив, а Маркушка хром. Тогда с горя злосчастный наставник пораскинул умом и отправился на поварню.