Дуротан поднял голову ровно в тот момент, чтобы увидеть, как огромный головорез размахивает клинком, чуть ли не бо́льшим, чем он сам, рисуя в воздухе четкую дугу. У стражника не было ни единого шанса. Меч рассек шею предателя, и когда мимо Дуротана пролетела окровавленная голова, он все еще видел испуг и изумление на лице убитого.
Вождь повернулся, чтобы защитить жену, но было слишком поздно. У Дуротана вырвался вопль скорби, когда он обнаружил неподалеку неподвижное тело Драки. Практически изрубленная на куски, она лежала на подстилке из мха в расширяющейся луже крови. Ее убийца, склонившийся над Дракой, теперь обратил свое внимание на Дуротана.
В честной битве Дуротан потягался бы с тремя такими, как этот. Но сейчас он был тяжело ранен и безоружен, а потому понимал, что ему суждено погибнуть. Он даже не пытался защитить себя. Вместо этого Дуротан, следуя глубинному инстинкту, потянулся к маленькому свертку, в котором лежал его сын.
А в следующее мгновение – тупо уставился на фонтан крови, забивший у него из плеча.
Его реакции замедлились от потери крови, и прежде, чем вождь успел среагировать, его отрубленная левая рука, все еще судорожно сокращаясь, упала на землю – туда, где уже валялась правая. Гнусные черви не позволили ему даже в последний раз подержать сына!
Подрубленная нога больше не держала его тело. Дуротан повалился вперед, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица сына. Могучее сердце воина дрогнуло, когда он увидел выражение детского личика, – выражение полного замешательства и ужаса.
– Возьмите… ребенка, – отрывисто прохрипел он, удивленный тем, что еще мог говорить.
Убийца нагнулся поближе, так, чтобы Дуротан смог видеть его. И плюнул поверженному вождю прямо в глаз. На какое-то мгновение Дуротан испугался, что этот червь убьет ребенка на глазах у отца.
– Мы оставим его лесным тварям! – рявкнул головорез. – Может, тебе даже повезет увидеть, как они разорвут его на куски.
И они ушли – так же тихо, как и появились.
Дуротан моргнул. У него кружилась голова, кровь, вытекавшая из его ран, собралась в ручьи. Он снова попробовал пошевелиться, но не сумел. Все, что ему оставалось, – угасающим взором смотреть на сына, разрывающегося от криков, на крошечные кулачки, яростно молотящие воздух.
«Драка… любовь моя … мой малыш… Простите меня. Я погубил всех нас…»
Мир вокруг постепенно становился серым, образ сына тускнел. Единственным утешением для медленно угасающего Дуротана, вождя клана Северного Волка, стало осознание того, что он умрет прежде, чем станет свидетелем ужасной гибели своего первенца, которого заживо сожрут голодные лесные твари.
– Во имя Света, это еще что?! – Таммис Фокстон, двадцати двух лет от роду, сморщил нос, заслышав шум, эхом расходившийся по лесу. – Можно поворачивать обратно, господин лейтенант. Что бы там ни гремело, оно распугало нам всю дичь!
Лейтенант Эделас Блэкмур лениво усмехнулся.
– Неужели ты так и не усвоил моих уроков, Таммис? – растягивая слова, произнес он. – Важно не столько вернуться с ужином, сколько убраться из чертовой крепости. Чем бы оно ни было, пусть завывает, сколько влезет. – Лейтенант потянулся к сумке, притороченной позади седла, и достал бутылку, приятно прохладную и гладкую на ощупь.
– Охотничий кубок, сэр? – Таммис, несмотря на замечания Блэкмура, был блестящим учеником. Он протянул господину малый кубок в форме драконьей головы, что крепился к его седлу. Такие кубки изготовлялись специально для охоты и не имели основания, на которое их можно было бы поставить.
Блэкмур посмотрел на него, но затем мотнул головой:
– Долго возиться.
С этими словами он зубами вынул пробку и, держа ее в одной руке, другой поднес бутылку к губам.
Ох, и доброе же пойло! Мигом обожгло пищевод и разлилось в желудке теплой волной. Вытерев рот, Блэкмур заткнул бутыль и вернул обратно в сумку, нарочно проигнорировав беспокойный взгляд Таммиса. Разве слугу должно заботить, сколько выпил его хозяин?
Эделас Блэкмур быстро рос в званиях, благодаря своей почти невероятной способности выкашивать орков на поле битвы целыми рядами. Его командиры объясняли это храбростью и воинским мастерством. Конечно, Блэкмур мог бы сказать им, что его храбрость обладает некоторыми, хм, текучими свойствами, но не видел в этом особого смысла. К тому же, его репутация вкупе с весьма лихой внешностью помогала в отношениях с дамами. Высокий и статный, с черными волосами, спадающими на плечи, голубыми глазами со стальным оттенком и небольшой, аккуратной бородкой, лейтенант казался образцом героя-воина. А если некоторые женщины и покидали его постель опечаленными и помудревшими, частенько обзаведясь синяком-другим, Блэкмура это нисколько не заботило. Ведь на их место всегда находилось множество желающих.