Но на деле все складывалось иначе. Глубоко внутри лейтенант знал, что кое в чем Сержант прав. Чтобы повелевать дикими орками, Траллу не требовалось понимать ход человечьих мыслей. А если бы понимал, мог ли он поднять мятеж? Тралла следовало держать в узде, не давать забыть о своем низком происхождении. Следовало. Во имя Света, как теперь поступить? Как лучше обходиться с этим созданием, чтобы воспитать в нем идеального военного лидера, не давая никому подозрений, что Тралл нечто большее, чем просто чемпион-гладиатор?
Блэкмур сделал глубокий вдох. Нельзя показывать слугам свою слабость.
– Траллом нужно управлять, и мы это сделаем, – заявил он неожиданно спокойным тоном. – Довольно ему тренировался с новобранцами. Думаю, самое время начать готовить нашего орка к настоящем боям.
– Сэр, но он очень полезен на тренировках… – начал было Сержант.
– Мы почти одолели орков, – сказал Блэкмур, думая о тысячах тварей, загнанных в лагеря. – Их предводитель, Молот Рока, сбежал, и в их народе не осталось единства. Мы уже почти достигли мира. Нам больше не нужно тренировать новобранцев для войн с орками. В будущих битвах им предстоит сражаться не с чудовищами, а с другими людьми.
Проклятье! Он чуть не проговорился! Сержант словно бы уловил суть ошибки Блэкмура, но не подал виду.
– Когда люди живут в мире, им нужно куда-то перенаправлять свою агрессию, – продолжил Блэкмур. – Ограничим Тралла гладиаторскими боями. Там он набьет нам карманы и принесет славу. – Он ухмыльнулся. – Хотелось бы мне взглянуть на человека, который выйдет на ринг против орка.
Восхождение Тралла среди гладиаторов выдалось не иначе как феноменальным. Еще в юности он достиг своего огромного роста, а в последующие годы становился все мощнее. Теперь он был одним из самых крупных орков, что когда-либо видели или слышали люди. Все вокруг знали Тралла как хозяина ринга.
Когда он не дрался, его запирали в одиночной камере, которая с каждым днем казалась орку все теснее, даже несмотря на то, что Блэкмур приказал переселить его в новую. Теперь у Тралла была небольшая крытая зона для сна и куда большая по площади – для тренировок. На этом подземном ринге, крытом решеткой, имелось тренировочное оружие всех видов и старый друг Тралла – побитое чучело тролля, на котором он мог отрабатывать удары. Порой ночами, когда ему не спалось, Тралл вставал и отводил душу на этом манекене.
Но что действительно озаряло долгие одинокие часы, так это книги, что посылала ему Тарета. Внутри них прятались драгоценные сообщения, а еще у него теперь были табличка для письма и стилус. Они тайно переписывались не менее раза в неделю, и Тралл представлял мир таким, каким его изображала Тари, – полным искусства, красоты и дружбы. Миром, в которой есть и другая пища, кроме тухлого мяса и похлебки, больше похожей на помои. Миром, в котором у него было свое место.
Время от времени его взгляд натыкался на все более ветхий прямоугольный кусок ткани с вытканной на синем фоне белой волчьей головой. Тогда он быстро отводил глаза, не желая, чтобы его разум слишком им увлекался. Что хорошего это могло ему дать? У него было достаточно книг (некоторые Тари передала ему без ведома Блэкмура), чтобы понять, что народ орков жил малыми группами и у каждой имелся свой отличительный символ. А что он мог? Просто сказать Блэкмуру, мол, спасибо за все, но он устал быть рабом, поэтому не отпустит ли хозяин Тралла на поиски своей семьи?
Но все же эта мысль терзала его. Его родные. У Тари они были – ее семья, Таммис и Кланния Фокстоны. Они любили ее и ценили. Он был благодарен судьбе за то, что у его подруги был этот оплот любви и защиты, даривший столько душевного тепла, что его хватало и ему.
Порой он задумывался, что говорят о нем остальные Фокстоны. Тари никогда много о них не рассказывала. Сказала только, что ее мать, Кланния, кормила его грудью в детстве, чтобы спасти ему жизнь. Поначалу это тронуло Тралла, но когда он подрос и узнал больше, то догадался, что Кланния делала это не из любви к нему, а из желания улучшить свое положение со стороны Блэкмура.
Блэкмур. Все мысли вели к нему. Тралл мог забыть, что был его собственностью, когда писал Тари или читал ее письма, или высматривал ее золотоволосую головку на трибунах гладиаторской арены. Он мог потерять голову, когда на него накатывало то волнующее чувство, которое Сержант называл «жаждой крови». Но такие моменты были слишком короткими. Даже когда сам Блэкмур являлся к Траллу, чтобы поговорить о военной стратегии, которую тот изучал, или поиграть с ним в «Зайцев и Ястребов», в нем не чувствовалось никакого родства, не было никакого ощущения семьи. Когда Блэкмур пребывал в добром расположении духа, он относился к Траллу как к ребенку, а когда раздражался или гневался (что случалось куда чаще), Тралл и в самом деле чувствовал себя беспомощным младенцем. Блэкмур мог приказать избить его, заморить голодом, сжечь, заковать в кандалы или – что было худшим наказанием из всех, которое, к счастью, никогда не приходило Блэкмуру в голову, – перекрыть ему доступ к книгам.