— Меня, капитан? — Двеллер ушам своим не поверил. — Но боец из меня довольно скверный. — Ему приходилось в прошлом сражаться, когда это было необходимо, но ни разу по собственной воле.
— Возможно, нам не удастся снять книгу с корабля прежде, чем он потонет, — объяснил капитан Аттикус. — И если после начала абордажа станет ясно, что времени у нас в обрез, вы подниметесь на борт и найдете книгу.
— Я, капитан?
— Вы, вы, — повторил Аттикус. — Я уверен, что ваш Великий магистр не стал бы возражать против такого плана.
Джаг тоже в этом не сомневался. Великий магистр Фонарщик часто рисковал жизнью, гоняясь за книгами, которые не попали в собрание Библиотеки после Переворота.
— Рейшо, — продолжил капитан, — ты лично отвечаешь за библиотекаря Джага, если ему придется проявить героизм и отправиться за той книгой.
— Прошу прощения, капитан, — сказал молодой матрос, — тут много кто может нянчить... я хотел сказать, присмотреть за книгочеем. Я вам нужен впереди, капитан, в атаке — именно там от меня больше всего пользы.
— Ты на многое способен, Рейшо, несмотря на молодость и самоуверенность. И вы друзья с библиотекарем Джагом. Я уверен, что тебе и в голову не придет бросить его в разгар битвы. — Аттикус сложил руки за спиной. — Все сделаем так, как я сказал, уважаемые. Думаю, на этом все. — Он оглядел комнату. — Если есть еще вопросы...
Вопросов не было, хотя двеллеру и хотелось выразить свой протест. В бою Рейшо и себя самого-то будет трудно надежно защитить, а тут ему придется тратить силы на спутника, да еще такого, который и сражаться-то толком не умеет...
Через полтора дня Джаг сидел в люльке впередсмотрящего на фок-мачте «Ветрогона» рядом с Орнни, молодым моряком, глаза которого были не хуже подзорной трубы. Орнни был тощий и маленький, сплошные руки да ноги и слишком большая для такого тела голова, но зрение у него было даже лучше, чем у двеллера.
Джаг нервно поглядывал вдаль. Шедший на материк шторм гнал серые морские волны, так что они пенились и высоко вздымались. Заметить паруса, особенно такие грязные, как у «Мясной мухи», на фоне мутного неба и серого океана будет сложно. Иногда на небе вспыхивали зигзаги молний и над кораблем прокатывался грохот грома, напоминавший удар кузнечного молота.
Команда «Ветрогона» выстроилась на палубе. На моряках были надеты кожаные доспехи. Пользоваться более тяжелой защитной амуницией смысла не имело: если бы кто-то, споткнувшись или потеряв равновесие, свалился за борт во время абордажа, ему вряд ли бы удалось Долго продержаться в холодной воде.
Надвигающийся шторм был дурным предзнаменованием, а моряки в такие вещи всегда верили особенно сильно.
Даже в защищенной от ветра бухте острова Железной Розы «Ветрогон» болтало на якоре. Когда Джаг ночью впервые увидел этот остров, то решил, что тот был такой же заброшенный, как и другие Потрепанные острова, которые он успел разглядеть по пути.
Но даже при призрачном утреннем свете стало ясно, что это не так: когда-то на острове стоял город. Теперь от него остались только немногие обломки зданий.
Когда-то эти здания напоминали своими очертаниями черные розы. Железо обрамляло контуры всех, даже самых скромных построек, а снаружи они состояли из пластов черного камня, вырубленных наподобие лепестков роз.
Двеллер понял, что город на взгорьях острова Железной Розы был поистине прекрасен. Ему, конечно, хотелось бы спуститься на берег и более подробно осмотреть остатки бывшего поселения, но капитан строго-настрого запретил экипажу сходить на берег. Правда, с острова в какой-то момент донеслись такие жуткие завывания, что они прогнали у Джага, а тем более и у всех остальных желание там высаживаться.
Навин и некоторые матросы, которые всю ночную вахту слушали вой, настаивали, что это Гончие. Никто из вахтенных за всю ночь не увидел ничего похожего ни в воде, ни на земле, но самые шумные сторонники этой теории утверждали, что эти твари обитали в подводных пещерах вдоль берега. Если это было верно, то они селились наподобие лангустов, и он представлял себе Гончих похожими на них. Перед глазами двеллера стояли образы Гончих в виде лангустов размером с человека, с чере-пообразными мордами и мертвенно-белыми телами. Тем не менее железные решетки и черные каменные плиты зданий, стоявших на острове, были сделаны руками, а не щупальцами.
Моряки говорили, что только кровь в воде может заставить Гончих покинуть этот унылый остров. По слухам, они, как акулы, чуяли кровь в воде за мили от них. Джаг надеялся, что все это только слухи.
Рядом с двеллером зашевелился Орнни — он дернул Джага за рукав, привлекая его внимание.
Проследив за направлением взгляда юноши, тот заметил грязные паруса, вздымавшиеся над кораблем, который обходил юго-восточный край острова Железной Розы.
— Видишь корабль? — взволнованно поинтересовался Орнни.
— Вижу, — кивнул двеллер. И вдруг его по-настоящему охватил страх, куда сильнее, чем тот, что он испытал ночью.
— Паруса! — закричал Орнни. — Паруса, ребята!
Палуба «Ветрогон» закипела от бурной деятельности — его экипаж готовился к бою.
7. НА АБОРДАЖ!
С якорей сниматься! — взревел с кормы капитан Аттикус. Джаг уже знал, как опишет впечатляющий образ капитана, когда придет время писать об этой битве — если он ее переживет, конечно. — Поднять паруса!
Навин, шагавший взад-вперед по палубе, зычным голосом повторял приказы капитана, добавляя от себя цветистые угрозы в адрес нерасторопных членов экипажа. Map следовала за первым помощником по такелажу и трясла сморщенным кулачком, уморительно копируя все его действия.
Несмотря на плохую погоду, им по-прежнему везло: восточный ветер наполнил вздымающиеся паруса, и «Ветрогон» рванулся вперед.
— Лево руля! — завопил Орнни, сложив руки рупором.
— Они нас уже видят, Орнни? — поинтересовался капитан Аттикус.
— Нет, капитан, шхуна еще слишком далеко.
— Доложишь мне, как только нас заметят.
— Будет исполнено, капитан.
Орнни повернулся к Джагу, не сводя при этом зорких глаз с корабля гоблинов.
— Теперь спускайся. Дальше я и сам смогу приглядеть.
Двеллер глянул вниз и заколебался, увидев, как далеко под ним была палуба. Он почувствовал непривычный приступ головокружения.
— Давай же! — скомандовал Орнни, толкнув Джага ладонью в плечо. — Просто двигайся поосторожнее, и все будет в порядке. — Он усмехнулся с детским весельем. — Падать, приятель, не страшно — страшно приземляться.
Шутка молодого дозорного показалась Джагу довольно неуместной. Попросив Древних сберечь его — раз уж они, создавая двеллеров, дали им такой кроткий нрав, то должны были над ними смилостивиться, — Джаг изготовился спускаться.
Перекинув ногу через край люльки, он полез вниз по вантам. Порывы ветра лихорадочно встряхивали двеллер а. Он еще никогда не залезал на мачту во время движения корабля, однако понимал, что сейчас, когда «Ветрогон» находился в гавани, настоящая свистопляска еще не началась. Грубый канат словно крысиными зубами грыз его руки; часами управляясь с пером и чернилами, он не заработал себе мозолей, как другие моряки.
Вниз в конце концов Джаг спустился быстро; всего один раз он поскользнулся и повис над находящейся далеко внизу палубой. Наконец он соскочил на вздымающуюся палубу и едва не потерял равновесия, так что ему пришлось искать опоры.
Двеллер глянул в ту сторону, где, как он знал, находилось гоблинское судно, но увидел только море. Через несколько мгновений корабль взлетел на гребень волны, и Джаг заметил вдалеке «Мясную муху». Он постарался подальше отогнать все свои старые страхи и воспоминания.
Я больше не буду рабом у гоблинов, обещал себе двеллер. Не важно, что со мной случится, этого я больше не стерплю, пусть лучше умру.
Джаг добрался до грот-мачты и, обхватив ее руками, сел на палубу. Отполированное дерево мачты было холодным и влажным на ощупь.