Больше в номере ничего примечательного не было. Да и видение уже мало-помалу меркло. Такие воспоминания, пробудившись, не могли долго удержаться. Григорий окинул номер взглядом в последний раз, чтобы удостовериться, что ничего не упустил.
Кровь высыхала и испарялась. Тела убитых сжались в бесформенные комки и, растаяв, как бы просочились в пол. Еще мгновение — и в номере уже ничто не напоминало о жутком зрелище. От него остался только нож.
Здравый смысл подсказывал Григорию, что от ножа лучше избавиться. Ничего хорошего ждать от этого клинка не приходилось. Тем не менее этот нож был единственным ключиком к разгадке причины появления таинственных террористов в номере Григория. Григорий не помнил, как он сам вошел в номер, но подозревал, что злодеи ждали его именно в номере, а не в коридоре.
Он вновь вспомнил о кратком прикосновении к своему сознанию. Тут должна была существовать какая-то связь. Кто-то следил за ним или за агентством по недвижимости, а скорее всего — и за ним, и за агентством сразу. Не исключалось, что эта загадка как-то связана с той тайной, которую от него скрывала Тереза. А это, в свою очередь, было как-то связано с домом.
«Может быть, мне стоит сказать ей, что я передумал? Сказать, что мне нужен дом?» Судя по поведению Терезы, такое заявление мгновенно настроило бы ее против Григория. А у него имелись причины не только личного характера сохранить знакомство с Терезой. Она была нужна Григорию как единственный источник информации о двух неудачливых злодеях и тех, кто стоял за ними, кто бы это ни был.
Они наверняка действовали не сами по себе. Это Григорий понял по их внешнему виду. У них был некий хозяин, но зачем ему понадобился Григорий?
«Лучше было бы смыться из Чикаго, убраться куда-нибудь подальше отсюда. Сегодня. Ночным авиарейсом. Из аэропорта О’Хара самолеты летают всю ночь».
Он понимал, что не сделает этого. Он явится в «Дозорный» в назначенное время, невзирая на возможную опасность. На этот раз Фроствинг о нем позаботился, но как знать — вдруг грифон решит передохнуть в своей заботе о нем и понаблюдать со стороны, как его подопечный лезет на рожон? Пусть, дескать, нарвется — это послужит ему хорошим уроком. Подобные рассуждения вполне соответствовали логике Фроствинга.
И тут Григорию пришла в голову неприятная мысль. А что, если хозяин убитых мерзавцев окажется сильнее грифона? Поверить в такое было трудно, но, по идее, ничего невозможного в этом не было.
Ловким, натренированным движением Григорий Николау метнул нож, и он вонзился в устланный ковром пол. Он представил, как на него смотрят прекрасные серо-голубые глаза.
Все остальное значения не имело. Завтра он пойдет туда.
V
В полутемной комнате уши и глаза человека, привязанного к креслу, рассказали ему о провале операции, предпринятой его слугами. Польза от зверьков была немалая, но сведения, предоставляемые ими, всегда были неполными. Их повелитель это понимал и смирялся с этим… до сегодняшнего дня. Сейчас он многое бы отдал за возможность учинить допрос с пристрастием душам своих посыльных, чтобы узнать у тех, как и почему они провалили задание.
Все получилось совсем не так, как было задумано. Этот новенький с серо-голубыми глазами — точно такими же, как у него самого, точно такими же, как у всех других, — явился слишком скоро после предыдущего. Потом он нарушил правила и поинтересовался квартирой. А про дом — ни слова.
А теперь выяснилось, что оба его подручных погибли. Оба они, конечно, звезд с неба не хватали, но до сих пор у него не было нужды менять их на более квалифицированных. Да и задание было простейшее: совершить кровопролитный ритуал, дабы привязать новенького к нему так, чтобы дом не призывал его. В ритуале не было ничего сатанинского. Он предназначался исключительно для того, чтобы зародить в душе новенького непреодолимое влечение.
Тем не менее задание было провалено.
Связанный человек даже следов своих подручных найти не мог. Впечатление создавалось такое, будто они и не существовали вовсе. А это означало, что он впервые за много лет столкнулся с подобным могуществом, причем таким могуществом никто из других не обладал.
— Что же в тебе такого особенного? — обратил вопрос в пустоту связанный человек. В крошечном пятачке тусклого света возникла крыса и уважительно — если можно так сказать о крысе — глянула на человека, привязанного к старинному креслу. Серо-голубые глаза глянули в серо-голубые глаза, и крыса исчезла во мраке.