А это означало, что ему известно и то, что более всего сейчас волновало Терезу.
— Где Григорий? Что вы с ним сделали?
По лицу связанного мага скользнула усталая улыбка.
— «Где Григорий? Что вы с ним сделали?» Как же это… простите меня, банально, милая Тереза. Но мне сейчас не до избитых словесных штампов. Они мне совершенно безразличны. А вот вы весьма небезразличны. Ваш визит ко мне несколько неожидан, должен признаться. Вероятно, я не совсем четко сформулировал свои инструкции, поскольку мои ассистенты не должны были вас и пальцем тронуть. — Он покачал головой. Вид у него был просто-таки изможденный. — В последнее время у меня путаются мысли. Зов набирает силу. — Но он тут же взял себя в руки, и его изможденность как рукой сняло. — Да-да, я надеялся оставить вас на том месте, которое для вас определил грифон, — там мне было гораздо легче наблюдать за вами, но вы слишком сильно углубились в дела Григория Николау. Поначалу мне было очень неловко за оплошность моих помощников, но раз уж обстоятельства сложились так; а не иначе, я извлеку из вашего присутствия наибольшую пользу, и, быть может, вы в конце концов ответите на вопросы, которые не дают мне покоя с того самого дня, как вы начали курировать дом.
— Я ничего не знаю, — сердито бросила Тереза, отступила в темноту, но ударилась спиной о стену. У этой «стены» имелись руки, и притом очень сильные. Они подтолкнули Терезу обратно, к краю крута света. Тереза оглянулась через плечо и, к своему ужасу, увидела типа со свиноподобной рожей, который стрелял в Григория. В отличие от других прислужников Франтишека, у этого мерзкая физиономия и была его истинной личиной.
Сердце у Терезы екнуло. Если этот тип торчал здесь, значит, Григорий либо в плену, как и она, либо… мертв.
А связанный мужчина продолжал, как ни в чем не бывало:
— О да, на уровне сознания вы, может быть, и правда ничего не знаете, моя милая, но в вашем подсознании кроется немало тайн. Меня всегда интересовало, почему горстка избранных действует в качестве… скажем так, посредников между теми, кто слышит зов, и той силой, что стоит за треклятой грудой мрамора, которую наш остроумный приятель Григорий столь метко окрестил Фроствингом. Что в вас такого особенного? Я делал кое-какие предположения, однако у меня нет доказательств в пользу ни одного из них. Вот вам и предстоит помочь мне решить эту дилемму.
— Никакая я не особенная! Я ничего не знаю такого, что могло бы вам помочь! — Тереза умолкла и задумалась. Ей следовало о чем-то рассказать Франтишеку. Не сказать, чтобы ей так уж сильно этого хотелось. Будь ее воля, она бы колотила этого мерзавца без устали до тех пор, пока он не вернул бы ей Григория. Однако на это нечего было и надеяться. Единственным шансом могла стать только какая-нибудь сделка. Петер Франтишек был настолько могуществен, что мог бы отпустить на волю и ее, и Григория (если Григорий был еще жив) просто потому, что они не представляли для него никакой угрозы.
— Я могу передать вам все свои записи о тех людях, что обращались в агентство с просьбой посмотреть этот дом.
— Эти сведения у меня уже есть благодаря содействию младшего агента вашей конторы, который, к несчастью, нас безвременно покинул.
Эрик. Тереза вздрогнула. Даже узнав о том, что ее сотрудник шпионил за ней, а потом предал, она не смогла не содрогнуться при известии о его гибели. Хотя удивляться этому не следовало. Все, чему она стала свидетельницей в последние дни, говорило о том, насколько жесток и беспощаден колдовской мир. Как сказал Григорий, виновата в этом была не сама магия, а те, кто с ее помощью обстряпывал свои грязные делишки.
Нужно было предложить Франтишеку что-то еще. Терезе было нестерпимо противно унижаться перед ним, но ведь она не обладала даже маленькой толикой таланта Григория, а Григорий жаловался, что уступает силой Франтишеку. Владей Тереза хоть капелькой магического дара, она бы заставила этого высушенного негодяя жестоко пожалеть о том, что он сделал со смуглокожим мужчиной, который стал так много значить для нее, хотя они познакомились всего несколько дней назад.